Глава 01. Жениться, жениться и жениться — как завещал… Драко Малфой оперся об изголовье кровати красного дерева и взглянул на небольшие часы, висящие на дальней стене просторной спальни. 12:07. А в час дня ему предстояла встреча с семейным адвокатом, на которой должно быть оглашено завещание Люциуса Малфоя. Драко вздохнул, устремив невидящий взор на темно-зеленый балдахин кровати. Он вновь задал себе вопрос, стоит ли вообще идти — у отца не было других близких родственников, и разве не очевидно, что он завещал всё сыну?.. Впрочем, когда Драко изложил эти соображения мистеру Дженису, на лице старого законника появилось ухмылка, красноречиво говорящая: «Я ничего не принимаю на веру, сынок», и, покачав седой головой, он ушел, не проронив ни слова… Драко снова вздохнул: мистер Дженис отреагировал так неспроста — вне всякого сомнения, он что-то знал, и такая ситуация не могла не раздражать. Драко не выносил, когда другим было ведомо что-то, неизвестное ему, поскольку обладание информацией всегда ставило их в более выгодное положение. Поэтому Драко всегда старался собрать максимум информации о ситуации, прежде чем впутываться в нее, — остатки аврорской подготовки засели в его подсознании накрепко. Откровенно говоря, Драко слегка нервничал. Перед самым концом войны Люциус выяснил, что сын предпочел Волдеморту Дамблдора, и незадолго до того, как колдовской суд приговорил его к заключению в Азкабане, вызвал к себе в следственный изолятор министерства магии мистера Джениса. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: причиной этой встречи могло послужить только внесение изменений в завещание Люциуса Малфоя, чего не делалось, насколько знал Драко, с момента его рождения. Малфой покачал головой и пригладил рукой белокурые волосы, которые он в последнее время стриг излишне коротко — по крайней мере, с точки зрения его отца… Драко хмыкнул и спросил себя, почему его до сих пор беспокоят суждения Люциуса по какому бы то ни было поводу — он ведь умер, в конце концов, после двух лет Азкабана. «И скатертью дорога!» — мрачно резюмировал Драко, поднявшись с постели и подойдя к стоящему в паре шагов от кровати гардеробу. Выдвинул верхний ящик и после недолгих поисков извлек из-под стопки белья фотографию матери. На снимке она была… счастлива, как никогда в реальной жизни, по крайней мере, не на его памяти. Белокурые волосы, которые Драко привык видеть собранными в тугой узел, на снимке рассыпались по плечам юной Нарциссы, ее глаза смеялись, и время от времени она даже подмигивала и корчила забавные рожицы… Драко в очередной раз вздохнул и в очередной же раз задал себе вопрос, почему он держит фотографию в гардеробе, если каждый день все равно достает ее, чтобы посмотреть?.. Впрочем, он знал ответ: если бы снимок всегда находился на виду, он постоянно напоминал бы ему о матери, за воспоминаниями о ней неизбежно следовали бы мысли об отце, за ними — размышления об их совместной жизни, а кончалась эта мысленная цепочка всегда одинаково: он обещал себе никогда и ни за что не жениться, чтобы не подвергаться изощренной пытке, имя которой «брак»… Драко положил портрет матери обратно в ящик, аккуратно прикрыв его вещами, и прижался головой к полированной стенке гардероба, пытаясь понять, как и когда мать потеряла свою лучистую улыбку. Произошло ли это в одночасье или как результат постепенного процесса — такого медленного, что она и сама не заметила происходящих изменений?.. Хотя, успокоил себя Драко, ему-то что волноваться? Он не повторит ошибок родителей! * Гермиона Линн Грейнджер, ведьма двадцати трех лет, рост пять футов два дюйма, с волнистыми каштановыми волосами, которые доходили ей почти до лопаток в увлажненном состоянии, сидела на краешке изящного розовато-лилового кожаного диванчика в гостиной квартиры, которую снимала вместе со своей подругой Элизабет. Она читала письмо, то и дело отводя от глаз непослушные пряди распущенных волос. Сообщение, написанное незнакомым, но красивым и четким почерком на листе пергамента, гласило: «Уважаемая мисс Гермиона Грейнджер! Адвокатская контора «Дженис и Грегори» просит Вас явиться на оглашение последней воли покойного Люциуса Ксавьера Малфоя. Вы упомянуты в завещании. Ждем Вас в час дня в понедельник 28 февраля. Искренне Ваш, Эдвард Дженис». Гермиона никак не могла определиться — идти или нет. Часы показывали 12:31, на раздумья оставалось полчаса. Она не имела ни малейшего представления, почему ее имя попало в завещание. На это не было ни малейшей причины — разве что старшему Малфою захотелось напоследок еще разок поиздеваться над ней. Он делал это довольно часто при жизни, но, похоже, ему все-таки не хватило… Существовал единственный способ выяснить, что пришло на ум Люциусу, — отправиться на чтение завещания. Во всяком случае, соседка Гермионы по квартире ни капли в этом не сомневалась: — Миона, — по-другому Элизабет не называла ее с первого дня их знакомства, не обращая ни малейшего внимания на протесты Гермионы, — сходи туда. Конечно, Малфои ненавидят маглов, и все такое, но что, если… Не знаю… а вдруг он оставил тебе немного денег? Будем откровенны: твоя фирма не приносит больших доходов, и ты даже не можешь снять себе приличную квартиру — приходится с кем-то кооперироваться… Гермиона вздохнула, вспомнив слова подруги. Элизабет была права. Открывая частную юридическую фирму, специализирующуюся на делах, связанных с маглами, маглорожденными и прочими угнетаемыми видами, Гермиона не представляла, какие трудности ее ждут. Поначалу она напоминала себе Перси первых лет его министерской карьеры — горячее желание услужить плюс готовность не обращать внимания на тех, кто вытирал (в переносном смысле слова, конечно) об нее ноги. В результате окружающие стали воспринимать такое положение дел как должное. К тому же, Гермионе было куда тяжелее, чем Перси: она была женщина и к тому же маглорожденная — обе категории дискриминировались в магическом мире. Это ужасно беспокоило Гермиону, и она стремилась как-то изменить сложившееся положение, однако на это не оставалось времени — фирма занимала большую его часть, а доходы, как справедливо заметила Элизабет, не слишком впечатляли, даже в случае выигранных дел (к чести Гермионы следует все же отметить, что они — выигранные дела — составляли подавляющее большинство; в конце концов, она ведь недаром была лучшей ученицей Хогвартса). Светлым пятном в безрадостной в общем картине жизни мисс Грейнджер был Джефф. Гермиона улыбнулась, вспомнив о своем парне. Он тоже учился в Хогвартсе — Рейвенкло, двумя годами старше ее. Впрочем, она не помнила Джеффа по школе — в те годы она практически не общалась с теми, кто не относился к ее факультету или к ее параллели. Они познакомились на министерской вечеринке по поводу первой годовщины победы над Волдемортом и встречались вот уже два года, хотя до постели, вопреки постоянно циркулирующим слухам, у них дело еще не дошло. Не то, чтобы Гермионе не хотелось, — еще как хотелось, притом давно! Начиная с Виктора Крума летом после ее четвертого курса, когда их отношения едва не зашли довольно далеко… Потом, на шестом курсе, случился краткий роман с Роном, способным контролировать свои гормоны ничуть не лучше любого другого семнадцатилетнего подростка. На седьмом она несколько месяцев встречалась с Симусом, но за этот краткий срок их отношения зашли куда дальше, чем в предыдущих случаях. А теперь у нее был Джефф, но и ему, как и остальным, она твердо отвечала «нет», когда доходило до… К счастью, каждый из парней с уважением относился к ее желаниям. Гермиона почти не сомневалась, что Джефф в ближайшее время предложит ей выйти за него замуж. В конце концов, они встречались уже два года — определенно, следующим шагом должен стать брак. Он, возможно, считал следующим шагом секс, однако же, никогда не навязывал ей эту точку зрения. Гермиона расценивала это как знак того, что Джефф не просто считается с ее мнением, но и одновременно тихой сапой пытается приучить ее к своему присутствию рядом. А если еще учесть тот факт, что из компетентных источников (этим термином Гермиона иронично обозначала подслушанные на работе краем уха сплетни) ей стало известно, что Джефф был замечен в одном из ювелирных магазинов в Косом переулке… Гермиона отвлеклась от приятных мыслей и снова взглянула на часы: 12:58 — время принять решение! Двадцатитрехлетняя маглорожденная ведьма встала и сконцентрировалась. Через миг с негромким хлопком она исчезла из своей квартиры. * Драко вошел в контору мистера Джениса с нехорошим предчувствием, щекотавшим где-то под ложечкой. Он был не в состоянии объяснить свою тревогу. Обычно он чувствовал себя как рыба в воде в легкой и непринужденной атмосфере адвокатского офиса, но сегодня эту рыбу словно выбросили на берег. Через пару секунд Драко вроде бы идентифицировал источник неприятного чувства, увидев сидящую у стола мистера Джениса… Грейнджер — со знакомой копной волос и всем прочим, памятным со школьных лет. — А ты что тут делаешь? — ухмыльнулся бывший слизеринец, разглядывая Гермиону. На ней была темно-красная мантия, то ли свободного покроя, то ли просто не подогнанная по фигуре, — Драко не мог сказать с уверенностью. Несколько прядей, выбившихся из общей массы стянутых в тугой узел волос, немало удивили Малфоя: раньше Гермиона практически никогда не позволяла себе небрежности в прическе, до странности напоминая ему профессора Макгонагалл (Драко достаточно насмотрелся на них обеих вместе — особенно на собраниях Ордена Феникса в годы, последовавшие за окончанием школы). Обернувшаяся Гермиона нахмурилась, увидев его; ее карие глаза сверкнули хорошо знакомым блеском — обычно далее следовало едкое замечание о дефектах воспитания, полученных по вине чрезмерно любящих родителей, или предположение, что и его тоже затронул процесс вырождения из-за генетических проблем, связанных со всеобщим родством чистокровных магических семейств… Поэтому Драко даже мысленно поблагодарил мистера Джениса, который произнес, не дав Гермионе шанса что-то сказать: — Мисс Грейнджер здесь по моему приглашению, мистер Малфой. Похоже, она упомянута в завещании вашего отца, — брови Драко поползли вверх, а адвокат продолжил с почти равнодушным видом: — Не угодно ли присесть? Драко упал на единственный свободный стул — рядом с Гермионой. Мистер Дженис вальяжно прошествовал за свой письменный стол с неестественно чистой поверхностью (юристы бывают просто пугающими в своем стремлении к порядку, и Дженис был одним из лучших в этом отношении), на которую и выложил стопку листов пергамента, после чего откинулся на спинку стула, разглядывая своих клиентов. У Драко появилось ощущение, что черная мантия адвоката накрахмалена, — он вроде бы услышал слабый треск, словно бы ткань прогнулась под весом владельца. — Так… На оглашении завещания, в принципе, должно было присутствовать еще одно лицо, — мистер Дженис просматривал свои записи. — Мисс Пенси Паркинсон, Но боюсь, это невозможно — в данный момент она проводит медовый месяц где-то в Греции, — на лице адвоката появилась натянутая улыбка. — Поэтому мы начнем, не откладывая. Для начала я попрошу вас подписать отказ от претензий, в соответствии с которым вы обязуетесь не оспаривать завещания после его оглашения, а также не пытаться вносить в его текст никаких изменений, ни по принуждению, ни по доброй воле, — он извлек из папки два листа пергамента и вручил по одному Драко и Гермионе, причем последняя нахмурилась и углубилась в тщательное изучение документа, тогда как Драко с равнодушным и скучающим видом ожидал, пока адвокат вручит ему перо, которым он оставит на листе свою подпись. Уголок рта Джениса чуть искривился. Младший Малфой вырос очень похожим на отца — замечает он это или нет. Такой же требовательный и не слишком склонный прощать. Как говорится, яблочко от яблоньки… Адвокат вручил ему перо, придвинул ближе чернильницу. Драко размашисто и с завитушками расписался, не забыв свой коронный волнистый хвостик над буквой «й» в фамилии. Дженису не было нужды присматриваться — он видел эту подпись достаточно, чтобы узнать даже на расстоянии. Драко вернул перо адвокату, проигнорировав протянутую руку Гермионы. Удивленно приподняв бровь, Дженис передал перо ей. Как странно — обычно Драко вел себя, как подобает хорошо воспитанному человеку, особенно с дамами, и приходилось лишь догадываться, что сделала ему мисс Грейнджер, чтобы заслужить такую ненависть. Может, она была любовницей Люциуса?! Хотя если судить по тексту завещания… Впрочем, от Люциуса можно ожидать чего угодно — это адвокат понимал, как никто другой, прекрасно зная покойного… Мистер Дженис сложил подписанные листы в углу стола, раскрыл завещание и начал читать: — «Параграф 1а. Я, Люциус Ксавьер Малфой, в случае моей кончины завещаю все титулы, земли и имущество, находящиеся в моем владении, моему сыну, Драко Люциусу Малфою», — Драко улыбнулся, а Гермиона закатила глаза и откинулась на спинку стула. По крайней мере, ей не придется здесь долго сидеть: Люциус оставил все сыну, и что ему еще писать в завещании? Разве что пару раз проклясть ее имя напоследок. Адвокат хоть казался приличным человеком — слабое утешение, но лучше чем ничего, решила Гермиона, а вышеупомянутый адвокат продолжал: — «Параграф 1б. Однако вся собственность, полагающаяся моему сыну в соответствии с предыдущим параграфом настоящего завещания, перейдет к нему только в случае женитьбы на мисс Гермионе Грейнджер». Драко ахнул, не в силах поверить услышанному. Невозможно! Отец не мог… Наверняка это незаконно — обязать сына жениться против его воли!!! — Боюсь, дело обстоит именно так, — произнес мистер Дженис в ответ на немой вопрос в глазах ошеломленного Драко. — Завещание составлено в полном соответствии с законом. Более того: на случай, если вы решите, что можете жениться, получить наследство и быстренько развестись, ваш папенька приготовил… — он снова раскрыл завещание, — «Параграф 1в. В случае их развода вся упомянутая выше собственность должна перейти во владение мисс Пенси Паркинсон». — Ерунда, — Драко попытался овладеть собой и произнес настолько спокойно и уверенно, как смог. — У меня есть и личные деньги. Тем более я смогу все продать, как только вступлю во владение. На жизнь должно хватить, — действительно, одно только имение в Уэльсе стоило не менее миллиона галеонов. — На самом деле, мистер Малфой, вы не сможете, — спокойно произнес адвокат, несомненно, привыкший к вспышкам эмоций разгневанных молодых людей. Он перелистал завещание: — Вот. «Параграф 3г. Недвижимость, являющаяся предметом настоящего завещания, может быть продана только при выполнении требований параграфа 1б». А знаете, во сколько вам обойдется уход за всей этой недвижимостью? Никаких личных сбережений не хватит… Драко взглянул на пожилого мага, ощущая, как внутри закипает гнев. Он грохнул кулаком по спинке стула и оглянулся на Грейнджер. Та тоже выглядела шокированной таким поворотом событий — руки сжаты в кулаки, сузившиеся глаза рассматривают мистера Джениса. Но ее шок не может идти ни в какое сравнение с моей яростью, решил Драко, взбешенный тем, что его родной отец так поступил со своим единственным наследником! — Почему он это сделал?! — воскликнул он, утратив всякий контроль над собой. — Ваш отец предусмотрел и этот вопрос, — кивнул адвокат, осторожно подбирая слова. Он протянул Драко сложенный вдвое лист пергамента. — Люциус просил вручить вам это в случае именно такой реакции. Драко развернул пергамент и медленно прочел: «Драко! Я ужасно разочарован в тебе, но не думай, что тебе все сойдет с рук! Шпионить для Дамблдора!.. Ты даже не можешь себе представить мои чувства, когда я узнал, что мой единственный сын предал и Темного лорда, и родного отца. Что ж, если тебе так нравится валяться в грязи среди столь милых твоему сердцу маглов, — лежи там и дальше. Твой отец (хоть мне и больно признавать этот факт), Люциус Ксавьер Малфой». Рука Драко задрожала, но адвокат успел подхватить выпавший из нее листок и окинул клиента спокойным взглядом. Как он может быть таким спокойным, удивился Драко. Окружающий мир рушится на глазах, а этот Дженис ведет себя, словно они пришли к нему в гости на воскресный поздний завтрак и в перерыве между блюдами обсуждают новый триллер известного романиста!.. — Ну, — улыбнулся адвокат, — завершим чтение?.. Глава 02. Как важно быть обеспеченным Окончание чтения завещания Гермиона практически не слушала — да этого и не требовалось. Похоже, параграф 1б был единственным местом в тексте (не считая косвенного упоминания в параграфе 3г), где встречалось ее имя — во всяком случае, в связи с последней волей Люциуса: Гермиона подозревала, что кроме этого Малфой-старший мог разве что проклясть ее напоследок… По крайней мере, успокоила она себя, нигде не сказано, что она должна выйти замуж за сынка покойного Люциуса. В завещании говорится лишь, что женитьба на ней — это единственная возможность для этого самого сынка унаследовать папочкины деньги, то есть, это он должен жениться на ней… Впрочем, кто бы что и кому ни был должен, Гермиона отнюдь не собиралась выходить замуж за Малфоя: в ее матримониальные планы входил Джефф, а отнюдь не белобрысый слизеринец. При мысли о Джеффе, который, по всей вероятности, вот-вот сделает ей предложение, слабая улыбка появилась на ее губах. Незаметно наблюдающий за девушкой Драко скривился, заметив эту улыбку. Ну почему отец так поступил с ним?! «Ах да, конечно…» — вспомнил он, мысленно поежившись. Насколько бы было лучше, если бы Люциус так и не узнал, какую сторону предпочел его сын, перед которым тогда не встал бы ужасный выбор: связать свою жизнь с грязнокровокой (ладно-ладно… с маглорожденной ведьмой — дурацкая политкорректность) или обанкротиться. А он именно обанкротится, если не женится на Грейнджер. Сумма, в которую обходилось одно лишь поддержание должного порядка в семейной недвижимости, хотя и составляла всего лишь каплю в море безмерных богатств Малфоев, для него была просто чудовищной. Конечно, Драко унаследовал кое-какие деньги от родственников по материнской линии и даже ухитрился неплохо их вложить, но прибылей с трудом хватало даже на повседневные расходы! Он грустно покачал головой: ну почему бы, скажем, дяде Бернарду не умереть прямо сейчас?.. Он уже и так задержался на этом свете в свои 170 лет. Может, сделает племяннику доброе дело и малость поторопится — тогда все будет в полном порядке, хотя… Люциус наверняка просчитал и такой вариант. Что ж, придется жениться на Грейнджер — у него просто нет другого выхода. Заботливый папочка все предусмотрел… * — Итак, на этом мы завершаем чтение завещания Люциуса Ксавьера Малфоя. Желаю вам доброго дня, — мистер Дженис улыбнулся и покинул комнату быстрее, чем вы произнесете слово «квиддич», — как будто знал, что произойдет дальше. А может, и на самом деле знал — в конце концов, он все-таки был юристом. Гермиона встала и направилась к выходу, когда Малфой коснулся рукой ее плеча и улыбнулся, скрывая за улыбкой бешеную работу мозга в поисках выхода из стального капкана обстоятельств. Прикосновение бывшего врага отнюдь не успокоило излишне возбужденную Гермиону, в глазах которой загорелся боевой огонь: «Никогда!.. Он меня не получит — ни сейчас, ни когда-либо в будущем!» — Ну, Грейнджер, что скажешь? — любезно поинтересовался Малфой. Гермиона не могла припомнить, чтобы он когда-либо раньше обращался к ней столь вежливым тоном. — Это что — предложение руки и сердца? — Гермиона вопросительно изогнула бровь, ожидая ответа. — Сама знаешь, что оно самое. Ты выйдешь за меня замуж… — Я бы на твоем месте не стала бы делать таких безапелляционных заявлений, — холодно прервала Гермиона, не повышая голоса. — Тебя, конечно, воспитали в уверенности, что все должны из кожи вон лезть ради исполнения малейших твоих прихотей, но я-то не такая. Я не подчиняюсь никому! Драко не нашелся, что ответить, и это разозлило его даже больше, чем слова Гермионы. Та довольно ухмыльнулась и покинула офис мистера Джениса, оставив за спиной закипающего Малфоя, который только что не рычал ей вслед… * Гермиона с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться прямо Малфою в лицо. Забавно — он всерьез считал, что она кинется исполнять его волю с полуслова, а уж выражение его физиономии после отказа… Давно Гермиона так не веселилась! Да и сам Драко вряд ли часто попадал в столь дурацкое положение. Надо бы уточнить у Пенси, которая знала Малфоя гораздо лучше, но придется подождать, пока она вернется из свадебного путешествия с Гарри. Голубки повстречались в министерстве магии (Пенси была аврором), через два месяца Гарри сделал предложение, еще месяц ушел на приготовления к свадьбе — и теперь парочка отправилась на медовый месяц в континентальную Европу. Гермионе, конечно, не сильно понравилось, когда ее лучший друг начал встречаться с бывшей слизеринкой, но Гарри настоял, чтобы она поближе познакомилась с Пенси, и девушки — к удивлению многих — сдружились. С Роном оказалось посложнее: предубеждение против Слизерина воспитывалось в нем с самого детства, тогда как Гарри и Гермиона столкнулись с ним только в Хогвартсе. А может, всему виной знаменитое упрямство семейки Уизли… Раз уж речь пошла про Уизли и про упрямство, Гермиона вспомнила про Джинни, в очередной раз ощутив, как сердце обливается слезами за подругу, которая только что поставила точку в пятилетнем браке с Симусом Финнеганом. Два гриффиндорца поженились почти сразу после того, как невеста окончила Хогвартс, что вызвало волну слухов о беременности «слегка поторопившейся» Джинни. Однако детьми они за годы брака так и не обзавелись, что породило новую волну пересудов, называвших именно это обстоятельство причиной распада семьи, — и на этот раз «глас народа» вещал абсолютную правду. Симус всегда мечтал о детях и, несомненно, оказался весьма разочарован их отсутствием после пяти лет совместной жизни. Джинни пребывала в депрессии, если не сказать больше. Она хотела детей не меньше мужа и после развода никак не могла найти себе места — причем и в буквальном смысле тоже: в понедельник, непосредственно после окончания последнего заседания бракоразводного процесса, она исчезла и появилась в Норе лишь на следующий день. С тех пор она ни на минуту не покидала родительского дома и ни с кем, включая родных и друзей, не разговаривала. Гермиона очень беспокоилась — особенно тем, что им тоже не удалось побеседовать: Джинни, в конце концов, ее лучшая подруга… Прошло уже шесть недель после их развода, и Гермиона надеялась, что подавленное состояние младшей Уизли скоро пройдет, поскольку оно крайне плохо сказывалось на ней — как эмоционально, так и физически: Джинни даже начала набирать вес! Гермиона покачала головой и с легким хлопком аппарировала прямо в свою гостиную. — Элизабет! — крикнула она, устало падая в кресло. — Я вернулась! Элизабет Пирсон вошла (хотя точнее, пожалуй, было бы сказать «вплыла») в комнату с широкой улыбкой на лице и голубым шарфом на шее. — Ну и?.. — возбужденно спросила она. Элизабет всегда веселилась, составляя странный контраст с Гермионой, которая по жизни в основном придерживалась скучного однообразия. Все удивлялись, как девушкам вообще удается поддерживать разговор, не говоря уже о совместном проживании под одной крышей. Жизненные приоритеты Элизабет определялись следующим списком: тряпки, мужчины, французские моды, мужчины, ее работа (к счастью, связанная с модными тряпками) и — правильно, угадали! — мужчины. Иногда Гермиона начинала всерьез беспокоиться, выдержит ли ее психика общение с настолько целеустремленной собеседницей. Но в волшебном мире было практически невозможно недорого снять более-менее приличную квартиру, и Гермионе пришлось как-то приспособиться к Элизабет Пирсон, выдающемуся модельеру (по крайней мере, в ее собственных фантазиях). Во всяком случае, с такой соседкой у нее не было проблем с выбором подходящих к случаю одежды и макияжа, хотя нельзя сказать, что Гермиона часто пользовалась этим источником информации… Словом, соседство с Элизабет — не такая уж и плохая вещь. Она, правда, облизывалась на Джеффа чуть больше, чем нравилось Гермионе, но никаких шагов в этом направлении не предпринимала. Может, она и являлась дипломированной «охотницей на парней», но занятый кем-то молодой человек являлся для нее табу, особенно парень ее соседки по квартире: такие шашни, объяснила она однажды Гермионе, могут плохо кончиться. Вдобавок, Гермиона доверяла Джеффу и знала, что он никогда не сможет поступить с ней нечестно. — Ну… — вздохнула Гермиона, отрываясь от своих мыслей и пытаясь улыбнуться подруге. — По-видимому, Люциус Малфой изменил завещание, когда выяснил, что его сынок сражался на стороне Света, и хотя Драко все равно наследует титулы, земли и недвижимость, но все их состояние… — она снова умолкла, не желая продолжать. — Скажем так: мистер Малфой огорчился, узнав, что его сын переметнулся к Дамблдору, и нашел способ поквитаться с Драко даже после смерти. Вот… — Гермиона широко улыбнулась, мысленно подыскивая тему, чтобы переменить разговор. — Ну, конечно, — Элизабет закатила глаза и покачала головой, от чего ее белокурые локоны смешно запрыгали в разные стороны. — Можно подумать, я тебя отпущу после такого интригующего начала! — она нетерпеливо зацокала языком: — Что там с завещанием? И не вздумай врать: конечно же, дело в тебе — иначе ты бы не стала ходить вокруг да около… — Он должен жениться на мне, — пробормотала Гермиона. — Что?! — воскликнула Элизабет. Она явно ожидала чего угодно, но не этого. — Я сказала: «Он должен жениться на мне», — повторила Гермиона, на этот раз громче и четче. — Я слышала, — после паузы произнесла Элизабет, поедая подругу глазами. — Но… но… — она запнулась, не в силах сформулировать более или менее связную мысль. — Да, я понимаю, — на губах Гермионы вновь заиграла жесткая усмешка. — А Джефф? Как насчет Джеффа? — Не знаю, — вздохнула Гермиона. — Впрочем, это неважно: я все равно не собираюсь… Не собираюсь выходить за Малфоя. Ему меня не заставить. Элизабет кивнула, но слова Гермионы, похоже, ее не убедили. Девушка погрузилась в размышления, глубокомысленно сощурившись. — Миона, — наконец сказала она. — Жаль, что приходится говорить об этом прямо сейчас, и не думай, что мне просто хочется сменить тему разговора, но… Арендная плата опять растет. Для меня-то это не проблема — моя зарплата тоже увеличилась, а вот твоя фирма приносит не больше доходов, чем три года назад, к тому же в последнее время совсем не появляются новые клиенты… — Ну, — медленно произнесла Гермиона, — а ты не могла бы платить за квартиру больше? — заметив удивленно вскинутые брови Элизабет, она быстро добавила: — Ненадолго, пока я не найду себе дополнительный приработок или что-то в этом роде. Мне нужно только немного времени. — Ты прекрасно понимаешь, что это абсолютно нереально. Уже сейчас у тебя практически нет ни одной свободной минуты — и ты думаешь, что сможешь взвалить на себя еще что-нибудь? — Элизабет вздохнула. — И еще. Не хотелось тебе говорить заранее, но я скоро съезжаю. — Что? Что ты сказала? — воскликнула Гермиона, выпрямившись в кресле. — Франческа хочет, чтобы я возглавила парижское отделение фирмы мадам Малкин. Она считает, что я неплохо справлюсь с этим, к тому же предлагает неплохую прибавку к зарплате, — сказала Элизабет, разглядывая манжеты своей блузки так, как это может делать только профессиональный модельер. — Она сказала мне только сегодня. — Но ты же не можешь уехать! — На самом деле, могу, — вздохнула Элизабет, взглянув на подругу с извиняющейся улыбкой на лице. — Мне очень жаль, Миона, но от подобного предложения не отказываются. Через три месяца я еду во Францию. * Глубоко погруженная в свои мысли Гермиона невидящим взглядом уставилась в потолок. Итак, Элизабет уезжает… Жаль — девушка стала одной из лучших подруг и даже наперсницей Гермионы за годы, что они прожили в одной квартире. Они познакомились раньше — еще в Хогвартсе, но в школьные годы как-то не сблизились. Вообще-то, Элизабет Пирсон до шестого курса училась в Бобатоне (на этом настояла ее мать-француженка), и только в связи с усилением угрозы войны родители решили перевести ее в Хогвартс, не без оснований считая его более безопасным местом. Шляпа направила Элизабет в Хафлпафф, но она быстро обзавелась друзьями на всех факультетах благодаря беззаботной натуре, знанию французских мод и умению практически применять эти знания (что особенно ценилось представительницами прекрасной половины Хогвартса в Темные времена, как их стали именовать впоследствии). Кроме подруг — в их числе Пенси Паркинсон, Лаванда Браун, Лайза Тёрпин, Орла Квирк, Лаура Медли — вокруг нее постоянно крутилась масса парней, наперебой приглашающих Элизабет в Хогсмид, на «учебные свидания» в библиотеку, а то и на знаменитую Астрономическую башню… Только трое представителей мужской части студентов Хогвартса не обращали на Элизабет ни малейшего внимания — Гарри, Рон и… Драко Малфой. Лучшие друзья Гермионы и ее злейший враг, соответственно. Понятно, почему Гарри не замечал белокурую «лягушатницу» — начиная с шестого курса, он был всецело поглощен борьбой с Волдемортом, как и Рон (последний тогда встречался с Гермионой, и та иногда тешила себя надеждой, что он не обращал внимания на Элизабет по этой причине — хотя бы отчасти). Драко Малфой… Гермиона не представляла, почему он ни разу даже не взглянул в сторону Элизабет — казалось, она просто не могла не быть в его вкусе, и многие полагали, что рано или поздно они окажутся вместе. Но ни Драко, ни Элизабет не вступали в серьезные отношения в школьные годы и продолжали в том же духе и после окончания Хогвартса. Пожалуй, только люди, которых Гермиона насмешливо называла «безнадежными романтиками», могли все еще ожидать от этой парочки проявления каких-либо чувств друг к другу… Бывшая гриффиндорка нахмурилась. Ее беспокоил тот факт, что до ее рассказа Элизабет ни словом не обмолвилась о возможности отъезда. Возможно, именно поэтому она так уговаривала Гермиону присутствовать на оглашении завещания Люциуса Малфоя — в надежде, что она унаследует немного денег, и Элизабет не придется волноваться за Гермиону, когда та останется в одиночестве. Гермиона внезапно вскочила, почувствовав прилив энергии. Она должна поговорить с Джинни — своей лучшей подругой, даже если для этого придется силой вытаскивать младшую Уизли из норы, в которую она забилась после развода, и тащить… скажем, в спортзал, чтобы сбросить лишний вес. Гермиона улыбнулась этим мыслям, подбирая со столика волшебную палочку и подготавливаясь к аппарированию. Напомнило о себе и естественное женское любопытство: неплохо бы узнать, что же такое произошло с Джинни между окончанием бракоразводного процесса и возвращением в Нору. Вряд ли Джинни сможет долго молчать — конечно, еще раз улыбнулась Гермиона, если ее правильно спросить… Глава 03. Секрет раскрывается Гермиона постучалась в дверь Норы и в ожидании ответа обхватила себя руками, защищаясь от прохладного майского ветерка. Она любила бывать здесь и всегда чувствовала себя как дома в «родовом поместье» семьи Уизли. Это ощущение не пропало даже после ее второго разрыва с Роном, который, к счастью, больше в Норе не проживал. Миссис Уизли же, к еще большему счастью, всегда относилась с Гермионе с дружелюбным пониманием… Дверь распахнулась. — Гермиона! — миссис Уизли с улыбкой обняла ее. — Я так рада, что ты заглянула. Которую неделю уже не виделись! — Я знаю, — улыбнулась в ответ Гермиона, привычно подпадая под обаяние пожилой ведьмы. — Много дел в последнее время. — Да уж, — кивнула Молли, приглашая Гермиону войти. — Эта работа тебя в гроб вгонит, — миссис Уизли была уверена: деятельность, которой занята Гермиона, не соответствует ее высокому интеллекту. — Где Джинни? Я хочу поговорить с ней. — А-а-а… — протянула миссис Уизли. — Она в своей комнате. Бедняжка не разговаривает с нами, да и видим мы ее, только когда она спускается вниз поесть, — она вздохнула. — Даже Фред и Джордж не смогли разговорить сестренку. Я так переживаю… — Понимаю, — кивнула Гермиона и чуть улыбнулась, представив себе пытающихся растормошить Джинни близнецов. — Со мной она тоже не говорила. Но это сейчас изменится, — девушка решительно двинулась вверх по лестнице. За спиной тихо прошелестело: «Удачи!» Подойдя к комнате, Гермиона дважды громко постучала в дверь, после чего зашла вовнутрь. Джинни лежала на постели, уставившись в окно. Комната не носила следов беспорядка, лишь на столе валялось несколько пыльных томов. Гермиона попыталась искоса разглядеть названия. «Магловские и магические болезни: первый сводный справочник», «Познай себя: путеводитель по телу ведьмы»… — Джин?.. — произнесла Гермиона, подходя поближе. На щеках Джинни она заметила непросохшие дорожки от слез. — Что случилось? — обеспокоенно спросила она, положив руку на ее плечо. Джинни фыркнула. Гермиона почувствовала, что тело подруги сотрясает мелкая дрожь. — «Что случилось?» — холодно передразнила Джинни. — Ничего не случилось!.. — Я же вижу: что-то не в порядке, — глаза Гермионы сузились, — и не уйду, пока ты мне все не расскажешь. Джинни со вздохом перекатилась на кровати, впервые за все время взглянув на Гермиону, печально улыбнулась и встала. Подойдя к столу, она взяла одну из лежащих там книг и принялась перелистывать страницы. — Сможешь, по крайней мере, помочь мне с диагнозом, — Джинни с горечью усмехнулась. — Хотя я проверилась не менее пятнадцати раз, так что вряд ли ошиблась… — Гермиона посмотрела в книгу, раскрытую на разделе «Вы беременны? Несложное заклинание — все что нужно, чтобы знать наверняка!», и медленно перевела взгляд на подругу. — Именно. Я беременна, — кивнула Джинни в ответ на немой вопрос, стоящий в широко раскрытых глазах Гермионы. — О, боги, за что мне это?.. — О, Джин, это же чудесно, — Гермиона порывисто обняла подругу. — Я помогу тебе, чем только смогу! Ты уже сказала Симусу? Я знаю, как вы этого хотели все эти долгие… — Симус не имеет ни малейшего отношения к моей беременности, — Джинни снова усмехнулась. — Мы не спали вместе уже полгода, с момента подачи на развод. — Кто же тогда отец ребенка? — брови Гермионы поползли вверх от удивления. — Помнишь, — начала Джинни, усевшись обратно на кровать и устремив взгляд в пол, — как я исчезла после последнего заседания суда, где слушалось дело о нашем разводе, и появилась здесь только на следующий день?.. — Конечно, помню: ты аппарировала чуть ли не прямо из зала суда. Это одна из вещей, которые я хотела у тебя спросить — что же произошло. — Я пошла в бар, чтобы хорошенько напиться, — резко ответила Джинни. — Не знаю, сколько я выпила, и вообще крайне смутно помню остаток вечера… Память вернулась наутро, когда я обнаружила себя в постели, абсолютно голой и с раскалывающейся от похмелья головой! — И?.. — спросила Гермиона, которой начало казаться, что ей пересказывают сюжет очередной серии магловской мыльной оперы. — Еще счастье, что это не оказался какой-нибудь насильник или убийца, — мрачно хмыкнула Джинни. — Я ведь напилась, так? И могла попасть в лапы к любому маньяку!.. — Джинни! — терпение Гермионы истощилось. — С кем ты переспала?! — Когда я проснулась, рядом со мной оказался… Невилл Лонгботтом, — Джинни подняла глаза, покрасневшие от недосыпания и постоянных слез. — Невилл! Я переспала с Невиллом, Гермиона, — она упала на постель и зарыдала. — Не слишком ли бурно ты реагируешь?! Невилл не так уж и плох. Ты же знаешь — именно благодаря ему Гарри все еще жив, и… — В том-то и дело! — всхлипнула Джинни. — Невилл не просто «не так уж и плох», он замечательный парень! — Ну?.. — Ну, во-первых, за что ему такое счастье — женщина с ребенком на руках, с которой провел только одну ночь? — Джинни смахнула слезы с лица. — А во-вторых, он ведь был одним из лучших моих друзей! Конечно, я редко видела его после свадьбы, но в школе — Орден Феникса и все такое — мы так дружили. Ты помнишь, несомненно, как он пошел с нами в министерство — на моем четвертом курсе… — Помню, — кивнула Гермиона. — Мы тогда все удивлялись, помня его до того, как… — она запнулась, не в силах подобрать правильные слова. — Вот именно, — согласилась Джинни. — Впрочем, это неважно. Будем жить сегодняшним днем. Я считаю, что должна поставить Невилла в известность — он заслужил хотя бы такую малость. Но убей меня, если я знаю, как это сделать. Как сказать одному из своих лучших друзей, что ждешь от него ребенка?! — Уверена, это не должно быть так уж и сложно, — рассмеялась Гермиона, но тут же посерьезнела: слова об «одном из лучших друзей» неожиданно напомнили ей о собственных непростых отношениях с Роном. — Наверно, — ответила Джинни. — Я просто как-то не очень хорошо соображаю последнее время. — Слышала, так бывает в период беременности, — ухмыльнулась Гермиона. — А странных желаний у тебя еще не появилось? Мама часто рассказывала, что ей безумно хотелось сэндвичей с анчоусами и горчицей, когда она была беременна мной, — упоминание матери теперь уже не приносило Гермионе боли, в отличие от прошлых лет. — Появились, неделю назад, — ответная ухмылка. — К счастью, это было посреди ночи, так что никто не заметил. Представляешь — хочется клубники и… рассола!.. — Бе-е, — Гермиона наморщила носик, и обе расхохотались. Затем Гермиона снова посерьезнела: — Давно ты знаешь? — Только два дня, — тяжелый вздох. — И как я раньше не сообразила?! Даже если я напилась настолько, чтобы не заметить, предохранялся Невилл или нет, резкая смена настроения и тяга к солененькому должны были бы подсказать мне… — Как ты и говорила, просто не очень хорошо соображала, — заметила Гермиона. — Я не могу тебя в этом обвинять. Ты через многое прошла в последнее время. — И все равно… — Хочешь, я буду с тобой, когда ты пойдешь говорить с Невиллом? Он вроде сейчас преподает гербологию в Хогвартсе? — Да — он сказал мне… Мы с ним поговорили немного, после того… — Джинни покраснела. — После… Ну, ты понимаешь… — Гермиона с улыбкой кивнула. Покраснев, Джинни становилась просто очаровательной. — Он, кстати, упоминал возможность моей беременности — сказал, что хотел бы знать. — Э-э, Джинни… — Гермиона замолчала, не будучи уверенной, стоит ли задавать вопрос, который вертелся на языке с момента признания подруги. — Да? — А как получилось, что он переспал с тобой? — выпалила Гермиона и, осознав, как грубо прозвучал ее вопрос, быстро добавила: — Я имею в виду, что Невилл не производит впечатления человека, ищущего приключений на одну ночь… —А-а… — Джинни снова покраснела. — Ну, он тоже ведь выпил, хотя и меньше меня, — что-то рассказывал про тяжелый день на работе, кажется, жаловался на слизеринцев. Очевидно, принятой дозы оказалось достаточно, чтобы сломить его сопротивление, когда я… — она замолчала и отвернулась, пытаясь согнать краску с лица, которое к этому моменту было одного цвета с ее волосами. — Скажем так: я была в таком состоянии, что ответа «нет» не принимала… Гермиона с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Джинни посмотрела на подругу и вздохнула: — Смейся, не стесняйся. Гермиона охотно последовала приглашению. Отсмеявшись, она сказала: — Ты знаешь, я ведь смеюсь не над тобой… — Конечно, — слабая улыбка. — Ты смеешься со мной — как это по-товарищески!.. — Так что — пойти с тобой к Невиллу? Этот разговор может оказаться нелегким для тебя. — Нет, — Джинни покачала головой. — Справлюсь сама. Но перед встречей с Невиллом мне понадобится твоя помощь: по-моему, я выгляжу так, словно меня долго жевал вурдалак… — С удовольствием помогу, — Гермиона с улыбкой обняла подругу. * Через два часа Джинни удалось привести в приличное состояние. Час ушел на ванную, в которой с младшей Уизли смыли глубоко въевшуюся за несколько недель грязь. Еще сорок пять минут заняли волосы, превратившиеся в воронье гнездо за то время, пока Джинни не следила за собой. Чтобы привести их в норму, Гермиона потратила столько заклинаний и зелий — о, в обычных условиях этого количества хватило бы на целый полк!.. Оставшиеся пятнадцать минут из двух часов ушли на подбор приличествующей случаю одежды. Еще хорошо, что Джинни не пользовалась косметикой — ни магловской, ни в виде чар. Не то чтобы она считала себя такой уж красивой, просто никогда особо не заботилась улучшением своего внешнего вида. — Спасибо, Гермиона, — Джинни отвернулась от зеркала и с улыбкой взглянула на подругу. — Не за что, — ответная улыбка. — Мне самой было приятно. И я рада, что ты, наконец, покинешь свою раковину. Удачи! Джинни со вздохом взяла протянутую Гермионой волшебную палочку и аппарировала, оставив подругу одну. Та спустилась по лестнице и заглянула в кухню, дабы сообщить миссис Уизли о своем уходе. — Конечно, дорогуша. Надеюсь увидеть тебя в скором времени. — Не сомневайтесь, — Гермиона задержалась в дверях и добавила: — Да, и Джинни просила передать, что вернется домой поздно, — она выскочила из дома, чтобы избежать вопросов удивленной Молли, радуясь, что ей удалось вернуть Джинни к активной жизни. Джинни — беременна! Непостижимо… Конечно, они уже не дети: лучший друг Гермионы недавно женился, да и Джинни, в конце концов, пять лет была замужем, и тем не менее… Из всех ее школьных знакомых Джинни меньше всего подходила на роль героини мыльной оперы. Гермиона улыбнулась, вызвав в мыслях образ только что упомянутого другого ее лучшего друга. Кто бы мог подумать, что Гарри женится на слизеринке? Поттер и слизеринка — это сочетание, в разных вариациях, неделями не сходило с первых страниц всех газет магического мира, да и сейчас «Пророк» печатал на седьмой странице ежедневные отчеты о свадебном путешествии Поттеров! Но Пенси, в сущности, оказалась неплохой девушкой, и Гермиона не боялась признать данный факт: Пенси стала лучшим лекарством для Гарри после его многолетней битвы с Волдемортом. Гермиона не могла дождаться, пока пара вернется в Англию… Сколько еще будет длиться их поездка? Две недели уже прошло, значит, осталось еще пять. Она тоже хочет в свадебное путешествие, вдруг осознала Гермиона. И ждать ей осталось недолго, ведь так, Джефф?.. Подумав о Джеффе, Гермиона вспомнила, что не видела его уже несколько дней, и улыбнулась: преподнесем-ка ему маленький сюрприз!.. Она аппарировала прямо на хорошо знакомое крыльцо, прошептала пароль, и дверь распахнулась. Все еще улыбаясь, Гермиона на цыпочках прокралась в гостиную… И слезы боли и негодования хлынули из глаз еще до того, как мозг до конца осознал представшую перед ней картину. Глава 04. Цена гордости Гермиона замерла с раскрытым ртом, чувствуя, как разбивается сердце, а из глаз текут слезы. Ее парень, Джефф Рендалл, стоял спиной к ней, полураздетый — рубашка небрежно валялась на полу, хотя брюки (к счастью) еще на нем наличествовали. Какая-то… девица, опершаяся о стену, обхватила ногами его талию, и по всему было видно, что брюкам Джеффа недолго оставалось находиться на своем месте, как и блузке его партнерши, уже, кстати, расстегнутой… Гермиона угрожающе сузила глаза и усилием воли остановила поток слез: ее не унизить — никому и никогда! Вытерев глаза и произнеся шепотом непростое заклинание, удаляющее с лица последствия плача, она выпрямилась во все свои не слишком внушительные 5 футов 2 дюйма и холодно произнесла: — Честное слово, не знала, Джефф, что в тебе это есть!.. — при звуках ее голоса голубки шарахнулись друг от друга, и парень уставился на нее с таким же ошеломленным выражением, какое было на лице Гермионы всего парой секунд ранее. — Гер… Гермиона, это совсем не то, что ты подумала… — проблеял Джефф, шагнув к ней с поднятыми руками, словно признавая свою вину. Гермиона решила во что бы то ни стало оставить последнее слово за собой. Понимая, что причинить Джеффу эмоциональную боль не получится (он доказал свое абсолютное бессердечие уже в тот момент, когда только прикоснулся к этой девице), она нанесла удар по его гордости и мужскому самолюбию: — На самом деле, Джефф, — с демонстративным удивлением приподняв бровь, фыркнула Гермиона, — в создавшийся ситуации вряд ли можно подумать о чем-нибудь другом. Но, по правде говоря… — она вздохнула, разглядывая свои ногти, словно больше в целом мире ее ничего не волновало, и рассмеялась: — Хотя кто ты такой, чтоб говорить тебе правду?.. Лгал мне все это время! — ее глаза холодно сверкнули. — Но хочу тебя обрадовать: не один ты вел двойную игру… Гермиона заколебалась и едва не решила остановиться на этом, но желание сорвать на ком-то гнев заставило продолжить: — Я выхожу замуж, — снисходительная усмешка. — За Драко Малфоя, помнишь такого? Ну, тот самый, кумир всех хогвартских студенток… Впрочем, не удивлюсь, если не вспомнишь — ты всегда был слегка туповат, — она повернулась и направилась к двери, с прямой, как стальной стержень, спиной и подступающими к глазам слезами. * Гермиона, зажмурившись, стояла на краю утеса, и морской ветерок играл с ее распущенными волосами. Но обычной умиротворенности сегодня не было — какая девушка, в конце концов, сможет спокойно перенести предательство парня, с которым встречалась в течение двух лет? На щеках Гермионы высушенные ветром слезы оставили соленые дорожки, а новых не было — источник иссяк, опустел… Это место она нашла летом после окончания Хогвартса, сюда же пришла после разрыва с Роном — второго разрыва… — Золотце, ты знаешь, как я люблю тебя… — Рон умолк. Глаза Гермионы сузились: фраза звучала так, будто за ней неминуемо должно последовать какое-нибудь «но». — И что? — спросила она. — …но я полюбил другую. Вспомнив этот диалог, Гермиона едва не расхохоталась, настолько по-мыльнооперному он звучал. Но смеяться она не могла: слова Рона и через столько лет причиняли боль. — Наверно, мне просто не везет с мужчинами, — прошептала она, и порыв ветра унес признание в океанские просторы. Судя по всему, именно так и обстояло дело. Возможно, она в этом даже не виновата… а может, и виновата — в конце концов, единственным из парней, кто бросил ее не ради «другой», оказался Виктор: в том случае причиной стала разница в возрасте. Гермиона вздохнула: да, пожалуй, это ее вина… И еще одна мысль беспокоила ее: инициаторами разрыва всегда являлись парни — так неужели она настолько глупа и каждый раз настаивала на продолжении отношений, не замечая, что связывающие их узы уже канули в небытие?! Но в случае с Джеффом Гермиона ведь не сомневалась, что им будет хорошо вместе! Она встречалась с ним дольше, чем с остальными, и действительно любила!.. И сама только что бросила ему в лицо: «Я выхожу замуж… За Драко Малфоя». Еще вчера Гермиона сочла бы эту фразу набором шести самых глупых слов во всем английском языке! Да и сейчас никто не смог бы ее заставить выйти за Малфоя: она ничего не обещала ему, не подписывала никаких соглашений… Но гордость — ее гордость, смертельно уязвленная Джеффом, жаждала отмщения. К тому же, наличествовали и чисто материальные плюсы, поскольку денег у нее оставалось не так много, и после отъезда соседки по квартире Гермионе фактически некуда было податься… Ее родители погибли от рук упивающихся смертью во время Темной войны. Семьи маглорожденных колдунов и ведьм в те годы подвергались систематическим атакам; в случае Грейнджеров никто из разведчиков, внедренных в ряды приспешников Волдеморта, не сумел вовремя узнать о подготовке операции, и спасти их не удалось… Это произошло осенью, всего через несколько месяцев после окончания Хогвартса, и Гермиона благодарила судьбу — за последнее лето, которое ей повезло провести вместе с родителями, и за утес на морском берегу, который помог справиться с болью. Она пришла сюда после того, как… Гермиона вспомнила ужасно холодное, лишенное всяческих чувств письмо: «Дорогая мисс Грейнджер! С прискорбием сообщаем о гибели Ваших родителей, последовавшей в результате нападения упивающихся смертью на их дом в магловской Англии. Скорбим вместе с Вами. Корнелиус Фадж, министр магии». Гермиона фыркнула. Она не могла поверить, что старый болван сумел усидеть в министерском кресле, несмотря на все катаклизмы последних лет, и, по всей видимости, сохранит его за собой до гробовой доски. К его счастью, Фадж успел вытащить из песка свою по-страусиному закопанную голову и внять словам Дамблдора до того, как стало поздно. И все равно, лишь помощь распропагандированных с гигантскими усилиями гигантов позволила Светлым силам победить. Да, гиганты и… гм… разведчики, которыми, как выяснилось, кишели ряды упивающихся смертью: Северус Снейп, Пенси Паркинсон, Драко Малфой… Гермиона покачала головой, в которой все еще с трудом укладывалась мысль о Малфое-шпионе. О нем не знал никто, кроме, естественно, Дамблдора — старый волшебник знал все и обо всех. Значит, Малфой действительно шпионил и действительно был на их стороне, следовательно, смело можно утверждать, что из него не успел вылупиться упивающийся смертью — настоящий упивающийся смертью… Эти мысли, попыталась уговорить себя Гермиона, еще не значат, что она собирается выйти за него замуж — пока она просто раздумывает. О том, в частности, что все силы вселенной — звезды, планеты, боги, люди, львы, орлы и куропатки — объединились против нее. Точно, именно этим и объясняются неудачи, которые преследовали ее всю жизнь, для того лишь — теперь это совершенно ясно, — чтобы толкнуть в объятия Малфоя… Она не могла переехать к Джинни — та все еще жила с родителями, и Гермиона не хотела навязывать себя семье Уизли. Рон по понятным причинам отпадал, Гарри с Пенси только поженились, и у них хватало своих проблем, а… а больше у Гермионы никого и не было. От немногих хогвартских знакомых она в последние годы сильно отдалилась, а бесконечные часы, проводимые над книгами, не слишком способствовали приобретению новых друзей… Словом, Малфой — ее последняя надежда. Гермиона поежилась. Приятненькая перспектива, что и говорить! * — Элизабет! — позвала Гермиона, заглядывая под кровать, чтобы проверить, не завалялось ли там что-нибудь из одежды. — Да? — подруга появилась в дверях с волосами, развевающимися на первый взгляд хаотично, хотя это была искусно сделанная прическа, которая, несомненно, весьма ей шла. — Я иду на встречу с Малфоем, и мне нужна твоя помощь, — Гермиона вздохнула: — Не имею ни малейшего представления, что надеть, да и прическу не мешало бы сменить… — О! — Элизабет улыбнулась. — Повеселимся! Давно хочу вцепиться тебе в волосы, и вот, наконец… — вздох, лицо счастливо засветилось. — Мечта парикмахера, и какая же жалость, что ты не обратилась ко мне раньше: дивные локоны, из которых, умеючи, можно сделать все что угодно, а ты стягиваешь их в этот узел… — она поежилась. — Почти пугающий! Против своего желания Гермиона улыбнулась: иногда Элизабет становилась такой смешной! Впрочем, это, наверно, не так уж и плохо, особенно для соседки по квартире, хотя в таком качестве им осталось пребывать недолго: либо одна, либо другая съедут отсюда в ближайшем будущем. Гермиона вздохнула и позволила усадить себя в кресло, хотя и удивилась, почему они сначала не занялись подбором одежды… Что ж, по крайней мере, она сможет потратить время стрижки на размышления о будущем муже — вернее, он станет таковым, если план Гермионы сработает. Драко Малфой, Гермиона Малфой… Обязательно ли, кстати, менять фамилию? Ответа на вопрос пока не было, но она не могла не признать, что сочетание «Гермиона Малфой» звучало не так уж и плохо — вероятно из-за греческой богини, имя которой она носила благодаря странному выбору родителей. А уж Малфои и богини, несомненно, прекрасно сочетались друг с другом, хотя причины этого Гермионе и не были понятны. Правда, на общем фоне абсолютной ненормальности сложившейся ситуации подобная мелочь ее почти не беспокоила… — Прекрасно, — прервал мысли Гермионы голос Элизабет. — С волосами мы покончили, займемся теперь одеждой… — она пренебрежительно осмотрела надетую на подругу мантию: — Эта никуда не годится! — печально резюмировал профессиональный модельер и принялся рыться в гардеробе, перебирая туалеты и бормоча себе под нос что-то насчет размеров и фасонов. «Неужели у нее нет ничего более соблазнительного?» — услышала через какое-то время Гермиона и слегка покраснела. Да, у нее не было ничего более соблазнительного, потому что… ну, потому что в этом нет необходимости. Ну, для чего «такая» одежда адвокату по делам маглорожденных?.. Во всяком случае, по мнению самой Гермионы, а ведь только ее мнение что-то значило в данном вопросе, не так ли? Хотя… Мнение Джеффа тоже в течение долгого времени казалось важным. Гермиона ощутила боль в груди, под сердцем — она ведь его любила! Почему он так с ней поступил? Почему повел себя нечестно? Может, Джефф предпочитает женщин вроде Элизабет — разбирающихся в нарядах, прическах и подобной ерунде, изучать которую Гермиона считала ниже своего достоинства… И все же — почему?! Почему Джефф повел себя нечестно? Она что — недостаточно привлекательна? Безвкусно одевается? Может, дело в ее прическе? В работе? В?.. Гермиона вздохнула: как видно, Джефф все еще не безразличен ей, если она столько времени тратит на размышления о том, что именно послужило причиной такого его поступка, случившегося, кстати, впервые в ее жизни. Действительно, разрывы с парнями происходили и раньше, но ни один никогда не изменял ей, за исключением разве что Рона, но и тот пришел и выложил все в открытую. Строго говоря, это нельзя было даже назвать изменой — он просто «полюбил другую». — Урод! — вполголоса произнесла Гермиона. Как можно быть таким черствым? Она любила его, а чем он ответил?.. — Что-что? — невнятно откликнулась Элизабет, наполовину закопавшаяся в недра гардероба. — Ничего, — Гермиона слегка покраснела, смущенная, как это всегда бывает, когда до постороннего человека доносится твое неразборчивое бормотание. — Наконец-то! — торжествующе воскликнула Элизабет, извлекая из шкафа темно-зеленую мантию. Кстати, прическа ее даже не растрепалась. — Я верила: поиски будут не напрасны. Откуда у тебя такая прелесть? — Я купила ее к свадьбе Джинни, — почти благоговейно произнесла Гермиона. Она не надевала мантию с… Да, с момента переезда на эту квартиру. — Джинни мне ее и выбрала. — Тогда понятно, — улыбнулась Элизабет. — Ты намекаешь на то, что я одеваюсь безвкусно? — Не намекаю, — улыбка стала еще шире. — Я тебе прямо говорю: ты одеваешься безвкусно. — Пожалуй, ты права, — глубокий вздох. — Моды — не моя стихия. — Абсолютно не твоя… А теперь — за дело, и будем надеяться, что мантия все еще тебе к лицу. …Час спустя Гермиона взглянула в зеркало и улыбнулась: она выглядела прекрасно. Волосы ее опять были собраны в узел, но… как-то по-другому, придавая почти сексапильный вид, еще более подчеркиваемый мантией. Да, Элизабет знала свое дело — не то чтобы Гермиона в этом сомневалась, просто ей редко доводилось видеть готовый продукт, а уж быть им — вообще ни разу. Мантия теперь плотнее облегала фигуру хозяйки, особенно учитывая, что та не надевала ее несколько лет и успела за это время слегка округлиться. Элизабет также применила заклинание, слегка распрямляющее волосы — Гермиона еле остановила ее попытку ликвидировать кудряшки подчистую. Возможно, она и недолюбливала свои локоны, но те являлись частью ее, и Гермиона не собиралась полностью менять их вид лишь потому, что так диктует переменчивая мода. Гермиона улыбнулась отражению в зеркале, которое находила привлекательным, что было большой редкостью: обычно она лишь мирилась со своей внешностью, сегодня же — гордилась ею. Это очень важно, поскольку именно гордость и чувство уверенности в себе должны помочь ей в заключении предстоящей сделки… Оставалось надеяться, что все сложится, как задумано. * Драко Малфой вертел в пальцах перо, сидя за столом в своем кабинете в здании министерства магии. Работу здесь он нашел без труда — со всеми-то его связями, к тому же она ему… да — нравилась, каковой факт затыкал рот недоброжелателям, пытавшимся утверждать, что он получил это место исключительно за свою фамилию. На самом деле, носить фамилию Малфой после войны стало куда менее выгодно, чем до нее, — и все благодаря дражайшему папеньке, с отвращением ухмыльнулся Драко. Да, именно благодаря папеньке Малфои стали сегодня посмешищем волшебного мира, позабывшего про былые уважение и страх, которые внушало всем одно только имя этого древнего рода. И теперь Драко приходилось, выражаясь фигурально, сеять вдвое больше, чтоб получить половинный урожай. Ну, допустим, он слегка преувеличил: все-таки у Грейнджер, скажем, дела обстоят куда хуже — он наводил справки и знал, что она открыла адвокатскую контору, которая специализировалась на защите прав маглорожденных, ликантропов, гигантов, вампиров и прочих ущемляемых министерством бедолаг. Контора начала работать четыре года назад, а перед этим хогвартская всезнайка бросила курс подготовки авроров, поступила в магическую юридическую школу и закончила ее за половину требующегося обычно времени… Драко точно не знал, но предполагал, что она и теперь вкалывает вдвое в сравнении с любым из собратьев по цеху — Грейнджер не изменилась с первого курса Хогвартса. Затем мысли приняли иное направление, и Драко стал размышлять о своей жизни. Думать о себе всегда было приятнее — наверное, это и называлось эгоизмом, но иначе он просто не мог: так его воспитали с детства, если не раньше… Действительно, не исключено, что чувство превосходства над другими заложено в него генетически, ведь отцом его был Люциус Малфой, вообще не понимавший значения слова «равный». С таким родителем неудивительно, что многие до сих пор недоумевали, почему Драко предпочел Свет Тьме, но сам он хорошо знал причину! Смерть его матери… Это произошло примерно за год до последней битвы, во время рождественских каникул на его седьмом курсе — «несчастный случай при полете на метле», по крайней мере, именно так гласила официальная версия. Многие подозревали, что все обстояло не совсем так, но доказательств не было ни у кого, включая Драко, который прекрасно знал: Нарцисса всегда ненавидела полеты — несмотря на то, что выросла в магической семье. Знал он — точнее, подозревал, еще с шестого курса Хогвартса, — и то, что поддержка матерью действий и планов Люциуса стала ослабевать… Драко любил ее — мать была единственным человеком в мире, к которому он питал такие чувства, так что после ее гибели от рук отца (в причастности Люциуса к убийству Драко не сомневался ни секунды) он перешел на другую сторону быстрее, чем вы произнесете слово «квиддич»… Молодой волшебник рассеянно потер левое предплечье, вспоминая боль от Темной метки, полученной летом в год окончания Хогвартса. Единственным утешением являлась мысль, что он сделал это для матери, — точнее, чтобы отплатить Люциусу за ее смерть. Работая на Дамблдора, Драко сдружился с Северусом, ставшим для него в те тяжелые дни кем-то вроде наперсника. Тогда же недавний выпускник Слизерина смог по-новому оценить свою бывшую сокурсницу Пенси Паркинсон, неожиданно оказавшуюся весьма смышленой девицей… Драко заметил и большое сходство между ними: Корделия Паркинсон, мать Пенси, во многом походила на Люциуса — холодная, бесчувственная и жаждущая власти. Эту женщину не волновало, через сколько людей придется переступить для достижения цели, а мистер Паркинсон был не более чем декорацией при ней… Стук в дверь отвлек Драко от воспоминаний. — Мистер Малфой? — это был его секретарь. — Да, Брюс? — Драко положил перо на стол и выпрямился в кресле. — Сэр, к вам пришли… Драко взглянул на часы. О боги — почти одиннадцать! Скоро обед, а еще почти ничего не сделано! — Кто? — с тревогой спросил он, опасаясь, что посетитель окажется его начальником, которому на два часа Драко должен был подготовить отчет по Ираку, а поскольку он всегда старался делать работу как можно быстрее, мистер Эверетт вполне мог и на этот раз припереться за готовым документом на три часа раньше! Проблема заключалась в том, что отчет еще не был готов — мысли Драко всецело занимало завещание отца, до министерских проблем он еще просто не дошел… — Не знаю, сэр, она себя не назвала. — Пусть зайдет, — Драко расслабился: по крайней мере, это точно не мистер Эверетт. Брюс кивнул и исчез за дверью, а его шеф тем временем размышлял, кто же к нему пожаловал. Со своей последней подружкой — Кэтлин, кажется, — он расстался два месяца назад, так что это точно не она. А с женщинами, работающими в министерстве, Драко не вступал в приятельские отношения… — Малфой! — он поднял глаза и с изумлением уставился на стоящую перед ним Гермиону Грейнджер. Облегающая темно-зеленая мантия, роскошная прическа — никогда раньше она не выглядела привлекательнее. Гермиона улыбнулась, довольная произведенным впечатлением, и продолжала: — Малфой, я пришла сказать, что передумала… Я выйду за тебя замуж!.. Глава 05. Повеселимся… — Передумала? — медленно переспросил Драко, подозрительно разглядывая Гермиону. Несомненно, она шутит. С чего бы ей так быстро менять свое мнение? На оглашении завещания она едва не выцарапала ему глаза — лишь за попытку сделать предложение! — Да, передумала, — она закатила глаза. — Почему? Покачав головой, Гермиона плотно стиснула зубы, не желая отвечать. — Почему? — повторил Драко, удивленно приподняв бровь. Молчание. — Грейнджер, или… — Знаешь что? — внезапно перебила она. — Что? — раздраженно спросил Драко. — Если уж мы собираемся пожениться, можем начать называть друг друга по именам, а не по фамилиям, — она подошла ближе и протянула руку: — Драко. — Гермиона, — откликнулся тот, вставая для вежливого рукопожатия. От звуков его голоса Гермиона невольно поежилась. «Честное слово! Ну почему мое имя звучит так приятно в его устах?! И, кстати, говоря об устах…» Она встряхнулась — что, во имя небес, нашло на нее?! Облизываться на губы Драко Малфоя?! Что скажут Гарри и Рон, если узнают?.. Рона, впрочем, шокирует сам факт ее брака с Мал… с Драко. С Гарри будет проще, хотя бы потому, что он сам женился на Пенси, и значит, не так предубежден против слизеринцев, как остальные. А реакция «остальных» беспокоила Гермиону — как-то они воспримут новость? Единственно в ком она не сомневалась, так это в Джинни: та поддержит любой выбор, главное — чтобы подруга была счастлива… В этом-то и кроется самая большая проблема, поежилась Гермиона, вовсе не уверенная, будто принятое решение откроет ей путь к большому человеческому счастью. Но… что сделано — то сделано! — Гермиона? — произнес Драко. — Да? — она отвлеклась от мрачных размышлений и взглянула на будущего супруга. — Ты все еще держишь меня за руку, — ухмыльнулся тот. Гермиона опустила глаза и к своему ужасу увидела, что Драко прав. Она шарахнулась, будто от змеи («Какое подходящее сравнение!» — иронически заметил внутренний голос) и только через несколько секунд смогла взять себя в руки. — Хорошо, — произнесла Гермиона, усаживаясь на стул для посетителей. — Вернемся к нашим баранам? — Никаких баранов! Мы женимся — и конец дискуссии, хотя она и была весьма продуктивной, — при этих словах Драко свысока взглянул на сидящую Гермиону. — Э-э… — промямлила она, испытывая дискомфорт от его взгляда, но пытаясь не обращать внимания на это ощущение, — на самом деле нужно обсудить массу вопросов. — Серьезно? — Драко сел и откинулся на спинку кресла. — Серьезно, — ответила Гермиона, закатывая глаза: он так мелодраматичен!.. Достав из сумочки несколько листов пергамента, она разложила их на столе. — Все эти детали требуют нашего внимания, — сама Гермиона полночи не спала, обдумывая их. — Во-первых, большая свадьба или маленькая? Или просто распишемся в министерстве? — Ну… Маленькая свадьба, я думаю, — нахмурился Драко, — но… — Медовый месяц? — перебила она. — Нет! — последовал краткий ответ. — Почему нет? — осторожно спросила Гермиона после короткой паузы. — Потому что у нас не любовь-морковь или что-нибудь в таком духе, — Драко презрительно сморщил нос. — И вообще: оно нам надо? Гермиона вздохнула: она ожидала подобной реакции. — У твоих родителей был медовый месяц? — Да, но… — У них была любовь? — Нет, но… — Конец дискуссии! — Гермиона! — вскричал Драко. — А? — она оторвала взгляд от лежащих на столе записей. — С каких пор ты стала у нас доминантным самцом?! — Не понимаю, о чем ты, — она понимала, по правде говоря, но к делу это не относилось. — Я взялась за это, потому что ты — уверена — не имеешь ни малейшего представления о заключении браков, — Драко пробормотал под нос пару слов, которые она не разобрала, да и не собиралась. — Продолжим. Мы оба будем работать там же, где и сейчас, верно? — вопросительный взгляд. Он мрачно кивнул и опять откинулся на спинку кресла. — А где мы будем жить? — В Поместье Малфоев, я полагаю, — пожатие плеч. — О-о-о-кей, — она сделала пометку в своих записях и продолжала: — Кстати, а на какие средства ты существуешь сейчас? Как оплачиваются расходы на поддержание недвижимости и все такое? — Для этих целей в свое время был создан специальный сберегательный фонд, расходы на недвижимость оплачивались из него. А я живу на министерскую зарплату плюс небольшая сумма, унаследованная от матери. — Так… А что мешает тебе поступать так же и впредь? — Грейнджер!.. — Гермиона, — поправила она. — Гер-ми-о-на… Ты что, не слышала завещания? В параграфе 4г сказано, что деятельность фонда прекращается. — Гм… — В чем дело? — резко спросил Драко. Самоуверенность Грейнджер потихоньку начинала его раздражать. — Ни в чем, просто мелькнула одна идея… Но вернемся к свадьбе: сколько человек ты хотел бы пригласить? — Ну, если бы я делал то, что хотел, вообще никого не приглашал бы, но… — Почему бы нам тогда не поступить именно так? — Потому, Гер-ми-о-на, — он снова растянул ее имя, — что вся моя родня захочет присутствовать на нашей свадьбе. — Даже при том, что ты женишься на грязнокровке? — удивилась Гермиона. Ответа не последовало, и она продолжала: — Но я хотела сказать другое: почему бы нам просто не сбежать? — девушка отложила перо и пергамент и посмотрела собеседнику прямо в глаза. — Что? — переспросил Драко, не веря своим ушам. — Сбежать, — повторила она. — Расписаться и тут же махнуть в свадебное путешествие… Тогда нам не придется беспокоиться о пышной свадьбе с множеством гостей, которых на самом деле и видеть не хочется. К тому же на организацию свадьбы уйдет куча времени, а чем дольше мы не в браке, тем больше денег вылетят на ветер: ты ведь сам сказал, что после смерти Люциуса твой сберегательный фонд не функционирует, в данный момент, следовательно, ты оплачиваешь содержание Поместья и остальной недвижимости из собственного кармана… Малфой задумчиво потер подбородок, затем окинул Гермиону оценивающим взглядом. — Итак, ты предлагаешь вместо свадьбы сразу отправиться в свадебное путешествие, верно? — она кивнула, Драко наклонился вперед, чуть улыбнулся и, не меняя тона, задал следующий вопрос: — А задумывалась ли ты над тем, что рано или поздно нам придется… э-э… плодиться и размножаться?.. Гермиона не ответила, лишь замерла на своем стуле. Как можно было забыть об этом?! Впрочем, не стоило обманывать себя — она все прекрасно помнила, но не внесла в список своих «баранов» соответствующий пункт, поскольку думать, а тем более говорить «про ЭТО» не имела ни малейшего желания… Но раз Малфой спросил, что оставалось делать? Гермиона кашлянула и пробормотала: — Ну… ну, в общем… да… — Ась? — ухмыльнулся Драко. — Да, нам придется плодиться и размножаться, если уж говорить об этом в твоей красноречивой манере… — О, так я красноречив?.. — Как я сказала, — Гермиона испепелила новоявленного златоуста гневным взглядом, — нам действительно придется делать это, но мы еще так молоды — особенно по меркам волшебного мира, что я не вижу необходимости куда-то спешить… — Видишь ли, дражайшая моя невеста, — Драко наклонился вперед и взял ее за руку, — мужчины, которых не удовлетворяют жены, часто, — он сделал неопределенный жест свободной рукой, — уходят налево… Гермиона покраснела — раньше над этим она не задумывалась, а теперь думать о чем-то вообще было крайне сложно: Драко поглаживал тыльную сторону ее руки, что почему-то мешало Гермионе сосредоточиться. — А мне-то какое дело до того, пойдешь ты налево или нет? — наконец смогла выговорить она срывающимся голосом. — Понимаешь, Гер-ми-о-на, — он отпустил ее руку и сделал широкий жест, — Я не хочу, чтобы причиной моей женитьбы окружающие считали юридическую казуистику моего гадского папы! Пусть лучше завидуют нашей «большой и чистой любви»… Но если люди узнают, что я с первых же дней супружества возобновил э-э… свой прежний образ жизни, им сразу все станет ясно! — Твои проблемы, — резко бросила Гермиона. — К тому же, неужели тебе понравится прослыть влюбленным в грязнокровку?! — Это лучше, — Драко упрямо сузил глаза, — чем быть силой принужденным к чему бы то ни было. — Ну… — произнесла Гермиона, тщетно пытаясь найти хоть какую-то соломинку, ухватившись за которую можно было бы оказаться в разных постелях с Драко, — а откуда ты знаешь, что тебе будет хорошо со мной?.. — багрянец, покрывший ее щеки после этого вопроса, сделал бы честь даже семейству Уизли. — Я не знаю. — А откуда я знаю, что ты не пойдешь налево в любом случае?.. — Ты не знаешь. — Какой тогда смысл в этом разговоре?! — Забудь, — вздохнул Драко. — Но во время свадебного путешествия мы будем спать в одной комнате. — Хорошо. А в Поместье? — Там две раздельные спальни, соединенные небольшой гостиной. — Значит, там мне не придется спать вместе с тобой? — лицо Гермионы просветлело. — Нет, — хмуро буркнул Драко. — Чудненько, — она улыбнулась, еще раз пересмотрела свои заметки и сунула их обратно в сумочку, а затем весело воскликнула: — Чего же мы тогда ждем?! * * * Драко стоял на палубе «Куин Элизабет II» и глядел на безбрежный океан с таким видом, будто тот его чем-то кровно обидел. Новый статус женатого человека все еще воспринимался с большим трудом — разве не клялся он себе десятки раз, что не женится никогда… ну, или, по крайней мере, никак не раньше тридцати! Хотелось получить максимум удовольствия холостяком, чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно прожитые молодые годы… Так нет — добрый папаша превратил жизнь в сущий ад, и слабым утешением служил лишь тот факт, что сам Драко тоже крепко ему досадил. Гермиона все еще возилась в каюте-люкс, которую они смогли заполучить в самую последнюю минуту перед отходом лайнера. Нужно расположиться, разложить вещи и осмотреть помещение — так она сказала, хотя у Драко появилось ощущение, будто молодая жена просто-напросто не хочет быть с ним рядом. Не то, чтобы его это сильно волновало… Хотя нет — пожалуй, волновало. Но то, что это его волновало, его не волновало… Драко покачал головой — как все смешалось! — Эй, — произнес тихий голос за его спиной. Гермиона. Драко обернулся и… будто онемел. На ней был голубой сарафан, заканчивающийся, не доходя несколько дюймов до колен — скромный, но вместе с тем весьма соблазнительный. Драко решил, что пришла пора изменить мнение насчет магловских мод. — Что? — спросила Гермиона, нервно покручивая бретельку сарафана. — Ничего, — Драко покачал головой. — Все в порядке, — он снова повернулся в сторону океана, жестом приглашая жену стать рядом. Скосил глаза на Гермиону и вновь отметил, насколько привлекательно она выглядит — кто бы мог подумать!.. Во всяком случае, за семь лет учебы в Хогвартсе подобная мысль ни разу не приходила ему в голову — тогда ее и видно-то не было как следует из-за баррикад книг. Переведя взгляд чуть ниже, Драко увидел левую руку жены с обручальным кольцом на пальце. Кольцо на вид было совсем простое — золотой ободок, хотя и украшенный затейливой резьбой. Не зная, было невозможно догадаться, что именно такое кольцо из поколения в поколение старший сын семьи Малфоев вручал жене в день свадьбы. В конце концов, от Малфоев ожидаешь чего-нибудь более дорогого и кричащего — Гермиона, во всяком случае, считала именно так. — И это всё?.. — А чего ты ожидала? — Ну… не знаю… — Гермиона пожала плечами. — Огромного рубина или чего-то подобного, — она рассмеялась. Драко со вздохом взглянул на свою руку — кольца на ней пока не было, но это ненадолго. — Что значит — «мужчины не носят обручальные кольца»?! — воскликнула Гермиона. — Ну, отец не носил, и я не собирался… Она тяжело вздохнула и ткнула его в грудь. — Как только вернемся из свадебного путешествия, купим тебе кольцо, и будь добр носить его. Зачем мне нужен муж, не желающий показывать, что он женат?! Краем глаза Драко заметил, что министерский чиновник, регистрирующий их брак, с трудом сдерживает смех. — Хорошо, — удрученно вздохнул он. — Какие планы на вечер? — повернулся Драко к жене. Пожалуй, продолжил он уже не вслух, не стоило так быстро соглашаться спать в разных кроватях — можно было бы провести вечер гораздо приятнее!.. — Не знаю, — пожала плечами Гермиона, не отводя взгляда от горизонта. — Можем пойти поужинать. — Нет настроения, — покачал головой Драко, в голове которого успела нарисоваться куда более аппетитная картина, и возврат к действительности оказался весьма болезненным. Гермиона расхохоталась, и Драко с удивлением почувствовал в себе желание улыбнуться в ответ. Он подавил этот порыв — Малфои не улыбаются. — Если хочешь, поедим в каюте. Мне все равно, — произнесла она. Драко кивнул, взял жену под руку и повел к лифту. — Не знала, что ты умеешь пользоваться лифтом, — удивленно заметила Гермиона. — Ты многого про меня не знаешь, — ухмыльнулся Драко, пожав плечами. — Верно, — опять рассмеялась она. — Но думаю, такое же утверждение справедливо и по отношению к тебе. Драко кивнул головой и снова ухмыльнулся: что ж, возможно, женатая жизнь окажется… интересной, по меньшей мере. Глава 06. Обед, дуэль и кошмарный сон — Гермиона, пойдем обедать? — Мне не хочется. Я вчера уже обедала. — Я тебя не понимаю. — Я не могу питаться вегетарианскими сосисками. — Ну, сегодня будешь есть шарлотку. — Мне что-то не хочется. — Идем. Аппетит приходит во время еды. — Приходит или проходит? — Приходит. — Нет, проходит. — Что это все значит?.. Через две минуты Драко понял в первый раз за три месяца супружеской жизни, что жена любит морковные, картофельные и гороховые сосиски гораздо меньше, чем он. Гермиона же, в свою очередь, воспользовалась случаем, чтобы высказать все, что она думает об увлечении супруга вегетарианством. Во время круиза на «Куин Элизабет» она не обратила внимания на пристрастие Драко к растительной пище, но за два месяца в Поместье Малфоев вся эта трава уже в буквальном смысле встала ей поперек горла… — Да! — громко закричала Гермиона. — Да, я люблю мясо. Иногда. Что ж тут дурного? — Подумай только, пожирать трупы убитых животных! Людоедство под маской культуры! Все болезни происходят от мяса. — Конечно, — с застенчивой иронией сказала Гермиона, — например, ангина. — Да, да, и ангина! А что ты думаешь? Организм, ослабленный вечным потреблением мяса, не в силах сопротивляться инфекции. — Как это глупо. — Не это глупо. Глуп тот, кто стремится набить свой желудок, не заботясь о количестве витаминов. — Ты хочешь сказать, что я дура? — Это глупо. — Глупая дура? — Оставь, пожалуйста. Что это такое, в самом деле? Драко вдруг замолчал. Все больше и больше заслоняя фон из пресных и вялых травок, каши и картофельной чепухи, перед его внутренним оком предстал хорошо поджаренный бифштекс. Он, как видно, только что соскочил со сковороды, шипел, булькал и выпускал пряный дым. — Ведь ты пойми! — закричал Драко. — Какая-нибудь свиная котлета отнимает у человека неделю жизни! — Пусть отнимает, — сказала Гермиона. — Твои травки отнимают по полгода каждая. Вчера, когда мы съели морковное жаркое, я почувствовала, что умираю. Только я не хотела тебе говорить. — Почему же ты не хотела говорить? — У меня не было сил. Я боялась заплакать. — А теперь ты не боишься? — Теперь мне уже все равно, — Гермиона зарыдала. — Я ухожу, — она вскочила, сжимая в руке волшебную палочку. — Куда ты? — Оставь меня в покое! — с этими словами Гермиона аппарировала. * * * Гермиона бежала по Диагон-аллее, проглатывая слезы. Мысли о своей несчастной жизни подгоняли ее. Вдруг она заметила, что по противоположной стороне улицы идут ее старые знакомые — Гарри Поттер и Рон Уизли. — Вот и хорошо, — сказала себе Гермиона, — будет не так скучно. Друзья обрадовались встрече. Расспросам не было конца. Они проговорили не меньше часа и могли бы продолжать еще, но тут Гарри вспомнил, что его ждет жена, поспешно распрощался и аппарировал. Гермиона с Роном присели за столик в кафе Флориана Фортескью. — Что ты такой грустный? — спросила Гермиона. — Устал? — Да, немножко. Заботы, знаешь ли. Отсутствие женской ласки сказывается на жизненном укладе… Гермиона сперва удивилась, а потом, посмотрев на своего собеседника, и на самом деле его пожалела. Глаза у Рона были страдальческие… Теперь, когда он остался вдвоем с Гермионой, ему захотелось рассказать ей обо всех горестях и волнениях. — Слушай, а не пойти ли нам в ресторан? — неожиданно предложил он. Гермиона снова удивилась: она знала, что Рон никогда не был завсегдатаем ресторанов по самой банальной — финансовой — причине. Правильно истолковав ее взгляд, парень торопливо произнес: — Э-э… я же говорил, что работаю в магазине Фреда и Джорджа. Взяли они меня… э-э… в долю, соучредителем… Вот смотри, — он извлек из кармана мантии туго набитый кошель: — Двести галеонов! Так что гуляем… К счастью для Рона, Гермиона не заметила, что его уши покраснели, как это всегда бывало, когда их хозяин, мягко говоря, отклонялся от истины. Близнецы, в которых деловая хватка намертво отбивала все родственные чувства, и не думали брать младшенького в долю. В их хохмазине он исполнял обязанности мальчика на побегушках. На возражение Рона, что ему уже двадцать три, и мальчиком его никак не назовешь, Фред (или может Джордж?) цинично заявил: «Кто скажет, что ты девочка, в того мы первые бросим камень». Двести же галеонов, продемонстрированные Гермионе, были выданы Рону для закупки некоторых необходимых ингредиентов. Только благодаря этому поручению Рон и оказался на Диагон-аллее — обычно он целыми днями сидел в хохмазине, света белого не видя… * * * Ресторан поразил Рона обилием зеркал, света и цветочных горшков. Рону это было простительно — он никогда еще не посещал больших ресторанов. Но зеркальный зал совсем неожиданно поразил и Гермиону, хотя и совсем с другой стороны. За три месяца семейной жизни она успела привыкнуть к роскоши, а ресторан, хотя и один из самых дорогих в магическом Лондоне, не дотягивал не только до Поместья Малфоев, но и до обеденного зала лайнера «Куин Элизабет». Оба смутились и замерли на виду у всей, довольно разношерстной, публики. — Пройдем туда, в угол, — предложил Рон, хотя у самой эстрады, где оркестр выпиливал дежурное попурри из «Баядерки», были свободные столики. Чувствуя, что на нее все смотрят, Гермиона быстро согласилась. За нею смущенно последовал ее спутник. Усевшись за столиком и углубившись в меню, Рон смутился еще больше. — Однако, — пробормотал он, — телячьи котлеты два галеона, филе — два галеона, огневиски — пять! — За пять галеонов большой графин, — сообщил официант, нетерпеливо оглядываясь. «Что со мной? — ужасался Рон. — Я становлюсь смешон». — Вот, пожалуйста, — сказал он Гермионе с запоздалой вежливостью, — Что будешь заказывать? Гермионе было совестно. Она видела, как гордо смотрел официант на ее спутника, и понимала, что он делает что-то не то. — Я совсем не хочу есть, — сказала она дрогнувшим голосом, — или вот что… Скажите, нет ли у вас чего-нибудь вегетарианского? — Вегетарианского не держим. — Тогда, — сказал Рон, решившись. — дайте нам сосисок. Будешь сосиски, Гермиона? — Буду. — Так вот. Сосиски. Вот эти, по галеону с четвертью. И бутылку огневиски. — В графинчике будет. — Тогда большой графин. Официант убежал, и за столиком снова водворилось молчание. Первой заговорила Гермиона: — Я здесь никогда не была. Здесь очень мило. — Да-а, — протянул Рон, высчитывая стоимость заказанного, «Ничего, — думал он, — выпью огневиски — разойдусь. А то, в самом деле, неловко как-то». Но когда выпил, то не разошелся, а помрачнел еще больше. Гермиона не пила. Натянутость не исчезала. Рон снова выпил… Так как Гермиона не пила и все время порывалась уйти домой, надо было спешить, чтобы успеть выпить весь графин. Вскоре Рон порядочно захмелел. Он часто вскакивал и, не извинившись, уходил в уборную. Соседние столики его уже называли дядей и приваживали к себе на бокал пива. Но Рон не шел. Он стал вдруг гордым и подозрительным. Гермиона решительно встала из-за стола. — Я пойду. А ты оставайся. Я сама дойду. — Нет, зачем же? Я не могу этого допустить! Счет!.. На счет Рон смотрел долго, раскачиваясь на стуле. — Девять галеонов двенадцать сиклей? — бормотал он. — Может быть, вам еще дать ключ от квартиры, где деньги лежат?.. — кончилось тем, что Рона свели вниз, бережно держа под руки. В первом же переулке Рон навалился на Гермиону плечом и стал хватать ее руками. Гермиона молча отдиралась. — Поедем в номера! — убеждал Рон. Гермиона с силой высвободилась, не примериваясь, ударила покорителя женщин кулачком в нос и аппарировала. * * * Оставшись один, Рон действительно развеселился. Как видно, его веселье носило несколько предосудительный характер, потому что часам к одиннадцати следующего утра он проснулся в полицейском участке где-то на окраине магловского Лондона. Из двухсот галеонов, которыми он так позорно начал ночь наслаждений и утех, при нем оставалось только двенадцать. Ему казалось, что он умирает. Болел позвоночник, ныла печень, а на голову, он чувствовал, ему надели свинцовый котел. Но ужаснее всего было то, что он решительно не помнил, где и как он мог истратить такие большие деньги. К тому же, беспокоило разбирательство с полицией — магловских денег, чтобы заплатить штраф, у Рона не было. До предела напрягши болезную с похмелья головушку, он вдруг вспомнил, что Гарри вчера показывал ему обновку — мобильный телефон (эти игрушки в последнее время вошли в моду среди магов — с легкой руки Артура Уизли). Порывшись в карманах, Рон нашел клочок пергамента с номером… Приехав в полицейский участок, Гарри долго рассматривал измочаленную фигуру Рона, но ничего не сказал и штраф заплатил. Выйдя из участка, они нашли укромное место и аппарировали на Диагон-аллею, к «Дырявому котлу». У дверей данного заведения прогуливался Драко. Увидев Гарри, шедшего впереди, он вежливо с ним раскланялся и подошел к Рону. — Добрый вечер, — решительно сказал он и ударил Рона в ухо. Одновременно с этим Драко произнес довольно пошлую, по мнению наблюдавшего за этой сценой Гарри, фразу: — Так будет со всеми, — сказал Драко, — кто покусится… На что именно покусится, Драко не договорил. Он поднялся на носках и, закрыв глаза, хлопнул Уизли по щеке. Рон приподнял локоть, но не посмел даже пикнуть. — Правильно, — приговаривал Гарри, — а теперь по шее и два раза. Так. Ничего не поделаешь… Еще разок… Так. Не стесняйся. По голове больше не бей. Это его самое слабое место. — Ну, кажется, хватит, — сказал Драко, пряча руку в карман. — Еще один разик, — умолял Гарри. — Ну его к черту. Будет знать другой раз! Драко ушел. Гарри поднялся в номер и посмотрел вниз. Рон стоял наискось от «Дырявого котла», прислонясь к чугунной ограде. — Эй, Казанова! — крикнул Гарри. — Или тебе больше нравится Дон-Жуан? Зайди в помещение! Я разрешаю! В номер Рон вошел уже слегка оживший. — Неслыханная наглость! — сказал он гневно. — Я еле сдержал себя! — Ай-яй-яй, — посочувствовал Гарри, — какие теперь маги пошли. Преследуют чужих жен! Растрачивают чужие деньги… Полная упадочность!.. — Я его вызову на дуэль. — Чудно! Могу порекомендовать моего хорошего знакомого. Знает дуэльный кодекс наизусть и обладает двумя магловскими метлами, вполне пригодными для борьбы не на жизнь, а на смерть. В секунданты можно взять Флитвика и Снейпа — он бывший упивающийся смертью и до сих пор кичится этим… А то можно устроить дуэль на мясорубках — это элегантнее. Каждое ранение безусловно смертельно. Пораженный противник механически превращается в котлету. Устраивает? — Издеваешься?! — руки Рона сжались в кулаки. — Вот я тебе!.. — он кинулся к Гарри и… проснулся. * * * Несколько секунд Рон молча сидел на кровати, хлопая глазами, и пытался понять, где находится. Вдруг тишину нарушил женский голос, и он от неожиданности чуть не грохнулся на пол. — Что случилось, милый? Жена, сообразил Рон. Видно, проснулась, когда я вскочил. — Представляешь, — ответил он, — мне такой ужасный сон приснился… Во-первых, Герми, в нем ты была замужем за Драко Малфоем!.. Глава 07. Наблюдения в тишине Гермиона сошла с трапа и, вздохнув, потерла покрасневшие глаза. Неделька выдалась утомительная — это уж точно. С неожиданным пристрастием Драко к медленным танцам, которое держало их на ногах глубоко заполночь, и его популярностью среди всех находившихся на борту дамочек (Гермионе возмущалась нахальством экзальтированных девиц, не оставлявших Драко в одиночестве ни на минуту) суммарная продолжительность ее сна за время круиза с полным правом могла отправляться в ведение мудреной науки под названием «анализ бесконечно малых». Гермиона боялась, что стоит оставить Драко без присмотра хотя бы на секунду, как новоиспеченный супруг с ловкостью заправского вервольфа оборотится «холостяком», не выдержав испытания короткими юбками и облегающими блузками… Насчет собственной привлекательности Гермиона иллюзий не питала, понимая: не будучи красавицей, она должна возблагодарить судьбу за всех парней, с которыми ей удалось поддерживать отношения. Некоторые из них, правда, повели себя с ней не по-джентельменски, используя лишь в качестве своеобразного орудия для шантажа более желанных девиц. Первым в этом ряду стоял Виктор: когда делегация Дурмштранга приехала на Тремудрый турнир, он как раз пребывал в депрессии из-за какой-то младшекурсницы из его школы, которая нагло отвергла домогательства мировой квиддичной знаменитости… Гермиона потратила кучу времени (отрывая его даже от книг и домашних заданий!) на утешения страдальца, а тот в ответ не нашел ничего лучшего, как попытаться соблазнить ее. Больших трудов стоило устоять перед напором привыкшего к высоким скоростям спортсмена, но, в конце концов, столь ценимая Гермионой логика взяла верх, и она ответила на нескромное предложение звонкой пощечиной. Потрясенный Виктор долго извинялся, им даже удалось остаться друзьями — Гермиона и теперь время от времени получала от него письма. Виктор устроил свою жизнь с младшей представительницей видной магической семьи — Эйлин Забини, кто бы мог подумать… Гермиона припомнила младшую Забини — она поступила в Хогвартс в тот год, когда Гермиона перешла на шестой курс (и начала встречаться с Роном). Как и ее старшая сестра, Эйлин была рассортирована в Слизерин, что не помешало им с Гермионой подружиться: когда у первокурсницы начались трудности с заклинаниями, она обратилась за помощью к гриффиндорской старосте. Гермиона, конечно, удивилась — почему бы Эйлин, в конце концов, не обратиться к кому-то с собственного факультета? — но вслух вопроса не задала, оказав всю необходимую помощь. Позже она выяснила, что именно это спокойное дружелюбие и привлекло к ней младшую Забини, а еще — целеустремленность в учебе (большое впечатление на Эйлин произвели слухи о том, что на третьем курсе Гермиона изучала практически все возможные предметы). Их дружба так и не стала широко известной: Гермиона не рассказала даже Гарри и Рону, по причинам, неясным и ей самой, — уж Гарри-то определенно избавился от предубеждения к слизеринцам! Правда, Рон так и остался при своих взглядах, как бы глупо это ни стало выглядеть после женитьбы его лучшего друга на «враге» (по терминологии того же Рона). Гермиона нахмурилась, внезапно сообразив, что практически не видела Рона с того времени, как стало широко известно о предстоящей свадьбе Гарри и Пенси. Упрямый мальчишка — он пытается что-то доказать?! Яркая вспышка вырвала Гермиону из раздумий. Она подняла голову, перестав разглядывать причал, и увидела, что их окружила толпа репортеров, выкрикивающих вопросы, самым громким из которых стал: «Мистер Малфой, как вы прокомментируете ваши отношения с Гермионой Грейнджер?» — и Драко, по-видимому, не захотел оставить этот вопрос без ответа: — Во-первых, — сказал он, — это теперь Гермиона Грейнджер-Малфой, — она действительно выразила желание сохранить девичью фамилию, хотя бы через дефис. — Итак, началось, — добавил Драко, склонившись к уху жены, а рука его в то же время, будто невзначай, скользнула ей на талию. Напряженно замерев в этом полуобъятьи, Гермиона могла поклясться, что слышит ухмылку супруга. Она все еще ощущала дискомфорт от такой его близости, а Драко, как назло, настаивал, что они должны постоянно эту близость демонстрировать, дабы поддержать имидж женатой — и к тому же до умопомрачения влюбленной друг в друга — пары. Эх, одна видимость — на самом деле они ни разу даже не поцеловались… Не то чтобы Драко не пытался. Нет, он прекрасно играл роль внимательного мужа, и в круизе было немало моментов, когда Гермиона не сомневалась, что поцелуй неизбежен, но эти моменты всегда проходили, оставляя ее глубоко разочарованной. Конечно, она не выказывала чувств — Гермиона Грейнджер никому не признается в своих слабостях, особенно — своему недавнему врагу, независимо от того, насколько близки они стали в последнее время. А они действительно стали близки, Гермиона открыто признавала это — себе самой… Драко, наверное, ощущал то же самое, но и он не высказывал свои мысли вслух. В круизе у них успел установиться определенный распорядок. Гермиона спала на кровати, а Драко — на кушетке (они поспорили, кто точнее предскажет количество женщин, желающих пригласить его на танец, и Гермиона выиграла). Драко просыпался первым — между шестью и полседьмого, причем без будильника, а Гермиона вскоре после него. По праву раньше проснувшегося Драко первым шел в ванную, где проводил не меньше четверти часа (да, Гермиона действительно его хронометрировала). Ел он немного и небрежно, хотя и не торопясь, тщательно пережевывая пищу. Трапезы занимали у них примерно по полчаса, и тут уже опережала Гермиона. Пока Драко доедал, она занимала его разговорами, в которые он время от времени вставлял свои вопросы. В результате этих застольных бесед к концу круиза у Гермионы сложилось ощущение, что Драко знает о ней все, а сам остается таким же загадочным, как до их брака… Снова возвратившись к действительности, Гермиона почувствовала, как рука Драко легонько надавила ей на спину, приглашая двигаться вперед. Улыбнувшись репортерам, она прошла к ожидающей машине, стараясь не обращать внимания на почти болезненно стучащее в груди сердце, поудобнее устроилась на заднем сиденье, откинулась на мягкую кожу подушек и со вздохом прикрыла глаза. Когда дверь лимузина захлопнулась, отрезав их от окружающего гама, Гермиона посмотрела на сидевшего напротив мужа. Драко взирал на нее с самодовольной улыбкой на лице. Серые глаза сияли, словно он знал что-то, недоступное ей. — Почему ты меня не предупредил? — Гермиона сердито нахмурилась и скрестила руки на груди, не замечая, что от этого движения тонкий шелк платья натянулся, соблазнительно подчеркивая округлости ее фигуры. — Честное слово, ты меня поражаешь, — ухмыльнулся Драко, извлекая бутылку шампанского из ведерка со льдом, которое Гермиона раньше даже не заметила. — Ты не задумывалась о том, что последний наследник имени и состояния рода Малфоев, сбежавший с маглорожденной ведьмой, станет самой желанной добычей для любого из этих, с позволения сказать, акробатов пера и фотоаппарата? Единственная причина, по которой нас не осадили вопросами еще на пароходе, заключается, вероятно, в том, что министерство просто не разрешило газетчикам аппарировать в место, где так много маглов… А я-то все годы думал, что ты действительно Гермиона «Всезнайка» Грейнджер! — он приподнял брови в деланном изумлении. — Во-первых, — Гермиона изящно фыркнула, — полной формой именования теперь является «Гермиона «Всезнайка» Грейнджер-Малфой», — слабая улыбка пробежала по ее губам. — А про журналистов я и вправду не подумала. Была… была поглощена своими мыслями… — пробормотала она, огорченная тем, что такой очевидный факт не пришел ей в голову. Но Гермиона и в самом деле передумала много разных дум, первое место в списке которых занимали размышления над новой реальностью — ее замужеством. Следом с небольшим отрывом следовали ревнивые чувства по отношению к пассажиркам лайнера, рассыпавшимся в комплиментах перед ее мужем. Хотя в основном они восторгались внешними данными Драко, которые нравились и ей самой, Гермиону не слишком радовало подобное единодушие. Драко налил в бокал пузырящееся шампанское и протянул жене. — И какие же, интересно, мысли снедали тебя всю дорогу? Гермиона сделала глоток и покрутила бокал в пальцах, затем подняла глаза, пытаясь отыскать на крыше салона благовидный ответ на заданный вопрос. Она не могла четко сформулировать ответ, но точно знала одно — мысли ее были о Драко. Но Гермиона не могла прямо ему об этом сказать… — Да так, — пожала плечами она, — всякая ерунда. К тому же, я поехала в круиз веселиться, а ничто не в состоянии убить веселье так, как предвкушение своры репортеров, готовых наброситься на тебя в конце пути, — она натянуто рассмеялась. Драко наблюдал за Гермионой, откинувшись на спинку сиденья. Ответ ему не сильно понравился — чувствовалось, что был он не совсем искренним, — но Драко не собирался давить на супругу. В их отношениях, конечно, начал намечаться некий прогресс (скажем, они уже вполне могли шутить друг с другом), но до взаимного доверия еще было далеко — вполне естественно, что Гермиона не доверяет ему, после всех-то прошлых лет. А доверие являлось критически важным моментом — не только для их отношений, но и… Да, он хотел, чтобы Гермиона доверяла ему, хотел, чтобы она знала: он не только бывший ловец, староста, слизеринец — с упором на слове «бывший» во всех трех случаях. Вероятно, она не имела представления, о том, кем он стал теперь, и винить ее в этом Драко не мог: за столом они говорили в основном о ее жизни, а остальное время круиза было занято сном, покупками и танцами. Неожиданно для себя Драко обнаружил, что ему нравятся медленные танцы, хотя после того, как в первый же вечер он, увлекшись, уронил Гермиону, приходилось относиться к ним с повышенной осторожностью. А еще Драко обнаружил, что ему начинает нравиться его маглорожденная супруга — причем независимо от его собственных соображений по поводу данного факта… — Понятно… — произнес Драко, закрывая глаза. Что ж, если Гермиона не намерена делиться своими мыслями, он не будет настаивать. Не будет он и пытаться продолжать этот не слишком-то продуктивный диалог — куда полезнее будет попытаться заснуть. * * * Гермиона свернулась клубочком на заднем сидении лимузина — глаза закрыты, дыхание медленное, еще не спящая, но приближающаяся ко сну. Драко, решила она, уже давно в объятиях Морфея — он не сказал ни слова за последние два часа, хотя мог бы: скажем, предупредил бы ее, что до Поместья такой далекий путь… К несчастью для Гермионы, не успела она задремать, как автомобиль остановился, разбудив при этом Драко. Он взглянул в тонированное окно и улыбнулся. — Мы на месте, — прошептал Драко. Он наклонился к Гермионе, убрал с ее лица каштановую прядь, а потом легонько потряс за плечо. — Я не хочу вставать, — сонно пробормотала она. — Просыпайся, приехали. Глаза Гермионы распахнулись, и перед ними — в считанных сантиметрах — оказалось лицо Драко. Она замерла, уставившись на его губы, а затем, проклиная себя за невоздержанный образ мыслей, с трудом перевела глаза выше — к его глазам. Вокруг них лучились морщинки, и потрясенная Гермиона поняла, что он улыбается — впервые за все годы их знакомства. Драко отодвинулся, ощущая, как дрожат его ноги, словно сделанные из желе. Если просто пребывание рядом с ней вызывает подобный эффект, то что же будет, когда они, наконец, поцелуются? А когда обнимутся? А если — хотя пока это из области фантастики — у них дойдет до интимных отношений?.. Предугадать невозможно, а сравнить не с чем — до сих пор максимальной близости они достигали лишь в танцзале. Да и не стоит изводить себя вопросами из серии: «А что будет, если?..» У него есть дело поважнее — ввести в Поместье Малфоев новую хозяйку. * * * Гермиона с трудом держалась на ногах — во-первых, от усталости, а во-вторых, на нее давило величие огромного здания — такие она видела в своей жизни лишь однажды, когда была с родителями в Италии, но в итальянских ей не надо было жить, а это отныне — ее дом… Хотя назвать Поместье просто «домом» не поворачивался язык: скорее подходило «особняк» или «замок». Да, пожалуй, правильнее всего сказать «замок», учитывая все эти каменные стены и башни. В холле, где они стояли, вполне могла бы поместиться целиком Нора семейства Уизли, и еще осталось бы место. Винтовая лестница подчеркивала громадность помещения, причем Гермиона была уверена, что лестница сделана из мрамора. А пол!.. Кто бы мог подумать, что бывают такие великолепные полы?! Черный со светлыми — вероятно, серебряными — прожилками, отполированный до почти слепящего блеска. Гермиона ступала осторожно, как по льду, опасаясь, что поскользнется и будет выглядеть как последняя дура. В зеркале пола отражалась висящая высоко над головами огромная люстра, сделанная, судя по ее виду, из хрусталя, и весящая полтонны, если не больше… Ничего удивительного, что на Поместье наложены чары Ненаносимости — если какой-нибудь коллекционер пронюхал бы обо всей этой красоте, она бы испарилась быстрее, чем вы скажете «Аксио». А ведь люстра не являлась главной достопримечательностью потолка. Помимо мраморного окаймления на его стыке со стенами, имелись еще и картины. Причем — на потолке! Гермиона чувствовала, как все шире и шире раскрывается ее рот, но ничего не могла с собой поделать, очарованная открывшейся взору красотой, сравнимой разве что — из всего, когда-либо виденного ею, — с Сикстинской капеллой. — Что за… — только и смогла она прошептать. — Середина первого десятилетия XVI века, — Гермиона почувствовала улыбку Драко, но не в силах была оторвать взгляд от потолка и взглянуть на него, — нарисовано современником Микеланджело. Моя пра-пра-пра… ну, ты поняла идею, — Гермиона кивнула, — прабабушка наняла его, а по окончании работ стерла память, — тут она все же повернулась и удивленно взглянула на Драко, который с невинным видом развел руками: — А что тут такого? Он был маглом. Но если тебя это утешит, добавлю, что до конца жизни ему больше не пришлось заботиться поисками хлеба насущного, хотя он никак не мог понять, откуда этот хлеб появляется на его столе… Как видишь, не все мои предки ненавидели маглов. Гермиона с улыбкой покачала головой. — Наверно, ты можешь часами рассказывать подобные истории, — вздохнула она. — Папаша всегда рассказывал мне о предках, о Поместье, обо всех ценностях, которые тут есть, — пожал плечами Драко. — Он был уверен, что я стану таким же знаменитым, как и все, о чем были его рассказы. Смешная штука: я и стал, хотя отец явно рассчитывал на другую славу. Гермиона кивнула, неожиданно попытавшись представить себе, каково это — пойти против своего отца, против всего, во что верил, или, по крайней мере, во что приучен был верить, и… смахнула с глаз слезы, удивившись — с каких пор она стала столь сентиментальной?.. — Что ж, — с деланным оживлением произнесла Гермиона, — не проведешь ли ты меня в мою комнату? — Конечно, — уголок его рта чуть скривился. — Ты же должна разложить вещи… Гермиона последовала за Драко вверх по лестнице, почти не разбирая дороги, размышляя о том, какие же чувства она испытывает к нему? Как было просто, когда эти чувства сводились к неприязни, а до этого еще проще — когда она смертельно ненавидела будущего мужа. Ситуация усложнилась после того, как стало известно о его деятельности в качестве шпиона, теперь же… Да, теперь очень трудно разобраться в своих чувствах. С одной стороны, он оставался тем же Драко — с предубеждением к маглорожденным, нелюбовью к Уизли и… Одним словом, Драко. Тремя словами — Драко Люциус Малфой. Сын собственного отца. С другой стороны… — Гермиона? — Драко остановился. — Мы пришли. Она одарила супруга благодарной улыбкой и огляделась. К счастью, комната уступала размерами холлу, впрочем… Высотой она была примерно в полтора раза больше, чем квартиры в магловских домах. Пол не мраморный, а паркетный, хотя и не из простого, а из красного дерева. Потолок не украшали картины мастеров эпохи Возрождения, зато имелось окно высотой почти во всю стену. Посредине комнаты стояла огромная — «трехспальная», подумала Гермиона, — кровать под балдахином. Своими размерами она внушала трепет: ночью там, наверно, и заблудиться недолго! Перины даже на вид производили впечатление очень мягких, а портьеры были темно-зеленого цвета, который очень нравился Гермионе, несмотря на ассоциации со Слизерином… Все остальное в комнате было почти непримечательным — во всяком случае, по сравнению с холлом и парой-тройкой мест, которые Гермиона сумела разглядеть по дороге сюда. — Спасибо, — произнесла она, подошла к кровати и провела рукой по простыне. Не шелк, как показалось вначале, а хлопок тонкой выделки, еще лучше, чем шелк. — Спасибо, — повторила Гермиона и добавила — за всё, — она вернулась к стоящему у входа Драко, обратив по дороге внимание на три двери справа. — А что там? Уголки рта Драко чуть заметно приподнялись, когда он продолжил экскурсию. — Гардеробная, — первая дверь распахнулась, дав Гермионе возможность разглядеть величину комнаты. К счастью, обстановка в ней не блистала роскошью: такой же паркет, как в спальне, и деревянная обшивка на стенах. Драко перешел к следующей двери: — Эта дверь ведет в гостиную, за которой моя спальня. Гермиона покраснела, надеясь, что муж этого не видит. Она заглянула в открытую дверь по дороге к следующей: гостиная походила на ее комнату — то же преобладание темно-зеленых тонов, такой же высокий потолок, хотя площадь раза в два меньше, чем в спальне. — И, наконец, — продолжил Драко, — ванная и туалет, так сказать, два в одном флаконе, — предвосхищая незаданный вопрос, он широко улыбнулся и добавил: — Да, из моей спальни тоже есть дверь сюда, — на этот раз Гермиона покраснела гораздо гуще, зная, что Драко — на этот раз — заметит, и увиденное, несомненно, доставит ему удовольствие. Возвращаясь к ванной комнате, Гермиона пришла к выводу, что потолок в ней не такой высокий, как в спальне и гостиной, но помещение довольно просторное, и вообще — это одна из лучших ванных, которые она видела за многие годы. Драко закрыл дверь и подошел к ней. — Я пока пойду к себе в комнату. Обед будет готов через… — он сверился с серебряными карманными часами, — через час. Я за тобой зайду, не возражаешь? Гермиона кивнула, в который раз постаравшись не обращать внимания на то, как близко от нее он стоит. Чтобы отвлечься, она подумала о недавно обнаруженном свойстве своего организма — чувствовать присутствие Драко. По привычке исследователя Гермиона закрыла глаза и попыталась протестировать свою «дракосенсорику». Результат оказался неожиданным — она ощутила… его прикосновение! Драко легонько коснулся губами ее лба и через пару мгновений отстранился, и когда Гермиона открыла глаза, он уже вышел в гостиную. Она пыталась осмыслить происшедшее и потому не заметила, что в походке Драко не было привычной четкости. * * * Драко пронесся через гостиную, не удостоив ее даже взгляда, — он бывал здесь достаточно часто, чтобы выучить обстановку наизусть: зеленая кушетка у стены, смежной с комнатой Гермионы; книжные шкафы у трех остальных стен; три стула с — естественно — зеленой обивкой, равномерно распределенные по всей комнате; кофейный столик; большой стол слева, обычно заваленный книгами, и при нем еще два стула; серый ковер, полностью покрывающий пол… За полным отсутствием окон и камина, в гостиную можно было попасть только через двери, ведущие в спальни. Драко жил в апартаментах хозяев Поместья с того дня, как Люциус был заключен в Азкабан четырьмя годами ранее, хотя во время довольно частых приступов уныния он перебирался в комнаты, в которых прожил предыдущие двадцать лет. Хотя и поменьше огромных хозяйских спален, они зато являлись его собственными. Возможно, он вообще не стал бы перебираться в другое помещение, но от наследника Малфоев ожидают, что он будет спать в апартаментах Малфоев, не так ли?.. Как странно, подумал Драко: ему глубоко наплевать на то, что ожидают от него окружающие в куда более серьезных вопросах, а на такую мелочь… он наплевать не смог. Или место сна — дело принципа?.. Драко остановился у двери своей спальни и покачал головой — что-то перехотелось ему идти туда. Он повернулся и все же окинул взглядом гостиную. Никто ведь не говорит, что он должен идти в спальню — вполне можно посидеть и тут. Драко посмотрел на стол и слабо ухмыльнулся: нашлась уважительная причина никуда не идти — у него есть полно дел. Похоже, что мистер Дженис прислал все бухгалтерские книги, связанные с недвижимостью Малфоев, — иначе никак нельзя объяснить такое обилие бумаг на столе. Драко уселся и притянул к себе ближайшую книгу. В ней оказалась финансовая отчетность Хостернского имения. В следующей — отчетность Эвергрин-хауса, что в графстве Йорк. Дальше шли бумаги Фонда Тома Эндрюса — «благотворительного» учреждения, созданного дедом Драко для прикарманивания денег, принадлежащих доверчивым маглам; записи о движении средств на счетах в Гринготтсе и так далее… * * * Тридцать три минут спустя Драко стал задаваться вопросом, почему Люциус не передал управление финансами в руки людей, знающих как ими управлять… Наверно, в книге «Что значит быть Малфоем: правила поведения» существовало правило, запрещавшее так делать. Драко прищурился и пробежался взглядом по книжным полкам у противоположной стены. Вон она, вторая полка сверху. Чтобы достать, понадобится стремянка, но Драко это не остановило: он давно собирался перечитать семейный бестселлер, к тому же после всех цифр, просмотренных за последние полчаса, не мешало развеяться. Достав книгу и смахнув с нее многолетнюю пыль, Драко взглянул на начинающее тускнеть золотое тиснение заголовка: «Что значит быть Малфоем: правила поведения. Написано Ксавьером Темзом Малфоем II. Дополнено Темзом Люциусом Малфоем». Драко вздохнул: его прапрапрадед и прапрадед — естественно, по отцовской линии. Ксавьер скоропостижно скончался в начале первой войны с Волдемортом после того, как отказался присоединиться к Темному лорду. Темз был убит несколько дней спустя — убийцы и их мотивы так и не были установлены… Драко заставил себя прервать экскурс в историю и раскрыл книгу на содержании. «Введение — стр. 1. Глава 1: коллеги, союзники, сообщники — стр. 3. Глава 2: финансы — стр. 29…» И так далее, и тому подобное. Малфой не может работать и сохранять уважение общества; Малфой не может себя какими-либо отношениями с теми, кто ниже его; Малфой не может продавать семейную недвижимость, каким бы тяжелым не было финансовое положение; Малфой никогда не проявляет своих чувств, особенно на людях… Губы Драко скривились в презрительную усмешку, и звучно захлопнув книгу, он бросил ее на стол. — Драко? — Гермиона выглянула из своей спальни. — Что случилось? Взглянув на жену, Драко внезапно ощутил стыд за то, что ведет себя так по-детски: так огорчаться из-за каких-то пустяков!.. — Ничего не случилось, — ответил он и снова сел за стол. Гермиона подошла ближе. — Над чем ты работаешь? — с естественным любопытством поинтересовалась она, разглядывая заваленный книгами стол. — Мистер Дженис, видно, прислал все это, пока мы были в круизе, — рассеянно отвечал Драко, любуясь тем, как Гермиона откидывает с лица непослушную прядь волос. — Финансовая отчетность по всей — теперь уже моей — недвижимости, банковские счета… — Финансовая? — переспросила неожиданно заинтересовавшаяся Гермиона. — Да. А что? — Э-э… ничего. — Ну, — пожал плечами Драко, — думаю, придется нанять человека, который бы разобрался во всей это писанине, поскольку лично я не в состоянии этого сделать: у меня всегда было плохо с цифрами. — Зато у меня хорошо, — тут же откликнулась Гермиона. — Что?! — Просто обожаю цифры, — подтвердила она. — Я сама вела свои финансовые дела и дела фирмы, а еще помогала Элизабет… — Элизабет? — Мы с ней вместе снимали квартиру, — пояснила Гермиона, разглядывая лежащие перед Драко гроссбухи с почти голодным выражением лица. — Что ж, — медленно произнес Драко, — если ты так любишь все эти цифирки, пожалуй, займись семейной бухгалтерией — во всяком случае, будет лучше, чем если бы это делал я. — Правда? — Гермиона взглянула на супруга горящими от страстного желания глазами, и Драко внезапно ощутил острую потребность, чтобы этот взгляд вызывался иной причиной — не имеющей никакого отношения к столбикам цифр на пергаменте. — Конечно — хмыкнул он. На лице Гермионы появилась улыбка, словно от райского наслаждения, и желудок Драко сжался — от голода, сказал он себе. Очень кушать хочется… * * * Гермиона склонилась над книгами, водя глазами по столбикам чисел без малейшей паузы, — за исключением редких остановок для пометок на листе пергамента, который Драко нашел для нее. Сам Драко сидел на кушетке и что-то читал… кажется. Она не обращала на мужа особого внимания, полностью увлеченная любимым делом — бухучетом. Гермиона всегда считала: не окажись вдруг, что она ведьма, быть ей бухгалтером. Она не просто любила подсчитывать деньги, а имела к этому настоящий талант — довольно редкий дар даже среди маглов, так, во всяком случае, многие ей говорили… Правда, юриспруденцию Гермиона любила не меньше, что и повлияло в конечном итоге на ее выбор карьеры. — Гермиона? — оторвавшись от гроссбухов, она с удивлением увидела, что Драко стоит всего в каком-нибудь метре от нее. — Время обедать, — он показал на стенные часы. Не верилось, что время пролетело так быстро: уже было восемь вечера, время обеда, как и говорил Драко. Гермиона закрыла книги почти с сожалением — жаль было отрываться, хотя она и понимала: морить себя голодом — по меньшей мере, нездорово. И еще: очень важно не забыть за любимой бухгалтерией не менее, как уже говорилось, любимую юриспруденцию и свою основную работу, хотя и нельзя сказать, что Гермиона была слишком уж ей довольна… Встав из-за стола, она последовала за Драко — сначала через свою спальню, а потом… потом маршрут сделал столько изгибов и поворотов, что Гермиона остановилась, пытаясь понять, куда они зашли. С этого места она стала внимательнее относиться к окружающей обстановке — статуям, картинам, колдографиям… После нескольких заданных Гермионой вопросов Драко стал рассказывать буквально о каждом предмете, попавшемся им на пути. Хотя голос его свидетельствовал о смертельной скуке, нагоняемой предметом рассказа, Гермиона не обращала внимания, занятая поглощением информации о Поместье и его прежних обитателях. К ее удивлению, далеко не всех из них можно было охарактеризовать термином «абсолютное зло», который она привыкла применять к Люциусу Малфою. Некоторые из них придерживались пацифистских взглядов, другие старались не влезать в серьезные дела, предпочитая пересидеть смутные времена, так сказать, «на заборе», а затем присоединиться к победителю… И все они, как один, учились в Слизерине. Когда Гермиона обратила внимание на этот факт, Драко хмуро произнес: — Ты знаешь, Слизерин — это ведь не обязательно прибежище зла. Если ты вспомнишь песню Сортировочной шляпы, когда мы были на первом курсе, там говорилось, что на наш факультет попадают люди амбициозные, а не злые. Гермиона ничего не ответила, чувствуя себя пристыженной. Она всегда гордилась своей непредубежденностью, но, как видно, даже женитьба ее лучшего друга на слизеринке не искоренила в сознании связанные с этим факультетом предрассудки. А ведь если подумать… Она сама вполне могла бы оказаться в Слизерине, или в Рейвенкло — с ее-то тягой к знаниям. Амбиции тоже имелись — едва ли не в лошадиных дозах, и все же шляпа уверенно направила ее в Гриффиндор… Гермиона покачала головой: вот уж в чем не было ни малейшего смысла, так это в попытках пересмотреть решение, вынесенное древним куском ткани почти тринадцать лет назад! Обед был великолепен. Плавник акулы в лимонном соусе, рис, салаты и вино, которое — Гермиона не сомневалась — имело выдержку не менее двадцати лет. Заметив суетящихся вокруг стола домовых эльфов, Гермиона, вопреки себе, промолчала — ей все еще было стыдно, а в таком состоянии невозможно было осуждать предубежденность магического мира против «братьев меньших», особенно если осуждающий еще не изжил собственных предубеждений против одного из факультетов родимой школы… За столом не разговаривали, не считая обычных любезностей: «Еда замечательная», «Спасибо», «Не стоит благодарности». Большую часть времени Гермиона не подымала глаз от тарелки. Дважды она посмотрела на Драко и несколько раз окидывала взглядом столовую. Стол, за которым они сидели, был, естественно, деревянным, полированным и с элегантной резьбой по углам, такой же узор покрывал и спинки десяти стульев. Гермиона и Драко сидели друг напротив друга, по центру длинной стороны стола. Белоснежный потолок украшал великолепный канделябр, стены были темно-зеленого цвета — в полном соответствии с основной схемой раскраски Поместья Малфоев… Когда супруги перешли к десерту (великолепный шоколадный торт, покрытый взбитыми сливками, за кусочек которого не жаль отдать десять лет жизни), дверь столовой распахнулась, и звонкий женский голос пропел: — Драко! — Алисия, — чуть слышно прошептал Драко, закрыл глаза и блаженно улыбнулся. Глава 08. Гордость и обстоятельства Гермиона настолько привыкла к заполнению и подписанию всевозможных бумаг, с которыми была связана ее работа, что подозревала: она вполне сможет заниматься тем же и во сне. А уж в бодрствующем состоянии работа и подавно не отвлекала Гермиону от мыслей, переполнявших ее мозг, хотя за время медового месяца бумаг в офисе скопилось куда больше обычного. В данный момент Гермиона вспоминала Алисию Малфой — ту самую молодую женщину, которая ураганом ворвалась в Поместье неделю назад, нарушив плавное течение семейного обеда. Она относилась к Драко как к «маленькому братцу», хотя — как выяснила Гермиона в ходе церемонии формального представления — на самом деле была его тетей, родной сестрой отца. Как такая милая дама оказалась в близком родстве с Люциусом, Гермиона понять не могла. Алисия сразу ей понравилась — ну, не совсем сразу, а после того, как выяснилось, что она родственница Драко, а не очередная его поклонница (не то чтобы Гермиона ревновала, но всё же…). Алисия поселилась чуть дальше по коридору от хозяйских апартаментов — эта комната, сказала она Гермионе, «забронирована» за ней практически с рождения. В «доме» таких размеров, как Поместье Малфоев, можно было позволить подобное «расточительство». Ежедневные обеды носили полуофициальный характер и накрывались в большом обеденном зале. Драко и Гермиона сидели друг против друга в торцах длинного стола, Алисия — по правую руку от Гермионы, примерно по центру. Завтракал каждый, когда просыпался — домовые эльфы постоянно держали еду подогретой. Насколько могла судить Гермиона, Драко вставал с рассветом и вскоре отправлялся на работу — умывание, одевание и завтрак не отнимали у него много времени. Сама же Гермиона поднималась около семи и после завтрака использовала камин на втором этаже, чтобы попасть прямо в офис ее фирмы на Диагон-аллее. Ленч она обычно ела в «Дырявом котле», хотя изредка аппарировала в Хогсмид, чтобы перекусить в «Трех метлах» вместе с Джинни, которая устроилась там официанткой. Мысли о Джинни вызвали улыбку у Гермионы. Беременность благотворно отразилась на подруге — та просто расцвела. Гермиона надеялась, что в ее случае ситуация сложится не хуже — конечно, когда до этого дойдет… Вряд ли она забеременеет в ближайшее время, но когда-нибудь в будущем… Да, в будущем… А еще у Джинни был Невилл… Нет, поправилась Гермиона, Невилл всегда вызывал у Джинни симпатию или, по крайней мере, более-менее дружеские чувства — младшей из Уизли не пришлось провести семь хогвартских лет, искренне ненавидя его и встречая в ответ аналогичное чувство. К тому же Джинни и Невилл учились на одном факультете, к тому же они… Гермиона покачала головой, отгоняя посторонние мысли, и попыталась сосредоточиться на работе — крайне необычное желание: ей никогда раньше не приходилось заставлять себя сосредоточиться. А учитывая, что после возвращения из… отпуска объем работы сократился чуть ли не вдвое, необходимость в усидчивом и вдумчивом рассмотрении бумаг практически отпала. Кстати, а почему же клиенты перестали обращаться в ее фирму — неужели ни у кого из маглорожденных-гигантов-оборотней и иже с ними нет никаких проблем?! Или дело в ней самой?.. Новоиспеченная миссис Малфой нахмурилась, припомнив, что и посетители «Дырявого котла», и прохожие на улицах магического Лондона прекращали разговоры, когда она приближалась к ним на дистанцию слышимости. Гермиона прекрасно понимала — сбежав с Драко, она сама разворошила муравейник сплетниц и сплетников, но неужели им до сих пор не надоело перемывать ей косточки?! Гермиона подняла голову, услышав хлопанье крыльев. Влетевшая в кабинет сова бросила на стол свернутое трубочкой послание и тут же улетела восвояси. Гермиона покачала головой — даже совы последнее время стали вести себя по-хамски… «Уважаемая мисс Грейнджер! Мистер Боб Мейсон, директор юридического комитета министерства магии, хотел бы встретиться с Вами сегодня в 11 часов. Он ожидает Вас в своем офисе. Эми Розенбаум, секретарь м-ра Мейсона». Гермиона взглянула на часы — двадцать пять одиннадцатого. Надо идти, если она не хочет опоздать. * * * — Приветствую вас, мистер Мейсон, — улыбнулась Гермиона, едва не вытягиваясь в струнку перед хозяином кабинета. — Рад снова видеть вас, мисс Грейнджер, и пожалуйста, — он улыбнулся, — зовите меня Боб. — Боб, — повторила Гермиона. — Итак, о чем вы хотели со мной поговорить? — Мисс Грейнджер… — произнес Мейсон, после того, как несколько секунд разглядывал бумаги, в беспорядке покрывавшие его стол. — Или правильнее сказать: миссис Малфой? — поправился он. — Официально, — она едва заметно улыбнулась, — я теперь миссис Грейнджер-Малфой, но раз уж я называю вас Боб, вы тоже должны обращаться ко мне по имени — Гермиона. — Пожалуй, вы правы, Гермиона, — ответная улыбка, — и раз уж мы покончили с этими формальностями, перейдем прямо к делу. Дело вот в чем: одна из моих юрисконсультов на днях ушла в декретный отпуск и сообщила, что не намерена возвращаться на работу в министерство. Я просматривал резюме тех, кто пытался устроиться к нам на работу в последние годы, и натолкнулся на ваше имя, — он поднял руку, не давая ей возможности возразить. — Знаю-знаю, четыре года назад вы, в конце концов, предпочли собственную фирму должности в министерстве, но я хочу сделать предложение, от которого вы не сможете отказаться… Гермиона, вы одна из лучших юристов, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться за долгие годы министерской карьеры, и работать в одной команде с вами — большая честь. Предлагаю должность моего консультанта по правовым вопросам. Как вам это понравится? — Большое спасибо за предложение, — произнесла удивленная Гермиона. — Я польщена оказанной честью, но… — Вы его не принимаете? — Боб покачал головой. — Вы же знаете меня, Гермиона, я не люблю ответа «нет». — Помню, — она улыбнулась. — Но я знаю: вы способны с ним смириться, а это не так уж мало… — Можно ли, по крайней мере, узнать причину отказа? — Ну… — Гермиона запнулась. — Я не всегда согласна с позицией, которую вы занимаете… Точнее, не вы, а ваш босс. — Вот оно что, — кивнул ее собеседник. — Понятно. Но я все же очень хочу, чтобы вы работали у меня… Как насчет такого варианта: если вам не нравится занимаемая мной или моим боссом позиция, вы не консультируете меня по данному вопросу? — Могу ли я получить письменное подтверждение данного условия? — хмыкнула Гермиона. — Конечно, — весело рассмеялся мистер Мейсон. — Когда вы сможете приступить к работе? — Ну, — подумав, ответила Гермиона, — наверно, завтра. Последнее время в фирме нет особой работы. Разве что нужно разослать бывшим клиентам извещения о том, где меня теперь можно будет найти. Если я справлюсь с этим достаточно быстро, могу вернуться сюда еще раз сегодня в конце дня и пару часов посидеть на новом рабочем месте… — Чудесно, — Мейсон встал с кресла и подошел к Гермионе. — Надеюсь, вы не пожалеете о своем решении, — он улыбнулся. — Я тоже надеюсь, — Гермиона пожала протянутую руку. — Пойдемте, — ее новый начальник указал на дверь, — я представлю вас, — они вышли из кабинета и остановились у стола секретарши. — Эми, это миссис Гермиона Грейнджер, точнее, Грейнджер-Малфой, мой новый консультант по правовым вопросам… А я, к сожалению, должен вас покинуть, — добавил он, обращаясь к Гермионе. — Масса дел, люди, которых нужно защитить… В общем, не мне вам рассказывать. Увидимся позже. — Миссис Грейнджер, очень приятно познакомиться, — произнесла Эми. — Мне тоже, — ответила та, улыбаясь маленькой рыжеволосой секретарше. — Как вы уже, наверное, поняли, я — Эми Розенбаум, секретарь мистера Мейсона. Не пройдете ли со мной? Я покажу, где находится ваш офис, — каблучки Эми зацокали по плиткам министерского пола. Вся ее походка показывала, что девушка, несмотря на юный возраст, крайне горда своей работой. Это впечатление подтверждала безупречная одежда секретарши и абсолютный порядок, который Гермиона успела разглядеть на ее столе, резко контрастировавшем с рабочим местом мистера Мейсона. Они прошли по коридору мимо двух кабинетов, и Эми распахнула третью дверь слева. — Вот ваш офис, располагайтесь. Если возникнут какие-нибудь проблемы — обращайтесь ко мне, не колеблясь. Я являюсь секретарем не только мистера Мейсона, но и вашим, а также юрисконсультов, — кивнув, словно убеждая себя, что ничего не упустила, Эми скрылась за дверью. Гермиона осмотрелась. Первое, что бросилось ей в глаза, — окно. Она прекрасно помнила, как Гарри рассказывал, будто в комнатушке, которую занимал в здании министерства мистер Уизли, окно отсутствовало. В ее кабинете — было. Эта мысль, вместе с открывающимся прелестным видом, наполнила сердце тихой радостью, только усиливающейся по мере исследования помещения. Оно имело футов пятнадцать в длину и десять в ширину, с окном и дверью, расположенными друг напротив друга. В центре располагался стол со стулом, справа и слева стены были заставлены картотеками с папками, а за спинкой стула имелись пустые книжные полки… Одним словом — не офис, а мечта книжного червя! Гермиона улыбнулась и закружилась по кабинету, все ускоряясь и ускоряясь, так что через пару минут она исполняла почти балетные фуэте. — Привет, Гермиона! — послышался из открытой двери знакомый голос. — Рон, а ты как тут оказался? — воскликнула она, поворачиваясь. Он выглядел точно так же, как во время их последней встречи пару лет назад, — те же рыжие волосы, те же бесчисленные веснушки, та же долговязая фигура… Ничего не изменилось. — Э-э… — промямлил Рон, оглядываясь по сторонам. — Мне нужно было повидать кое-кого в министерстве, я проходил по коридору, увидел тебя и решил поздороваться, — он помолчал. — Между прочим, прекрасный кабинет. — Спасибо. Я работаю здесь… уже десять минут. — Ну да, — он ничуть не удивился. — Рон, — с нажимом повторила Гермиона. — Что ты здесь делаешь? — Я что — уже не могу навестить свою лучшую подругу? — он пригладил рукой волосы, и этот жест сделал его чуть похожим на Гарри. — Можешь, конечно, но хочу напомнить тебе, что мы не разговаривали с тех пор, как ты заявил мне, и я цитирую: «Ты знаешь, как я люблю тебя… но я полюбил другую»! — почти прошипела Гермиона, обличительно сложив руки на груди. — Ну, э-э… раз уж ты вспомнила об этом… — Рон вздрогнул. — Считай, что я ни о чем не вспомнила, — оборвала она. — Все кончено, меж нами связи нет… Притом давно, с того самого дня, когда ты произнес упомянутую выше цитату! Так что говори, зачем ты здесь, пока я не вызвала охрану! — это был блеф чистой воды: Гермиона не имела ни малейшего представления, как это сделать. — Успокойся, пожалуйста, — Рон выставил перед собой руки, словно защищаясь от ее напора. — Честное слово, я не знал, что ты здесь работаешь, а увидев тебя, просто подумал… подумал — почему бы нам не перекусить где-нибудь вместе, в память о добрых старых временах?.. Понимаешь, после… после того, как Гарри женился на этой Паркинсон, я понял: мы должны попытаться исправить то, что случилось между нами… Гермиона взглянула на бывшего лучшего друга и — пусть и на краткий период — бойфренда. Конечно, она не забыла всей боли, которую он причинил, но в то же время… Она скучала по нему — по его смеху, по редкой в наше время чувствительности, по его преклонению перед Гарри, сочетавшемуся с желанием добиться чего-то и самостоятельно… — О, Рон! — Гермиона неожиданно для самой себя бросилась к нему в объятия. — Конечно, я пойду с тобой на ленч, — прошептала она ему на ухо, после чего отступила на шаг, чтобы взглянуть ему в глаза, смеясь и плача одновременно. — Миона, не надо… Ну, что ты, в самом деле? — Рон попытался улыбнуться. Шагнув вперед, он обнял Гермиону, легонько чмокнул в лоб и нежным движением руки смахнул набежавшие на ее глаза слезы. — Все в порядке, — все еще всхлипывая, ответила она. — Куда пойдем? — Кафе-мороженое Фортескью, по-моему, в самый раз. Что скажешь? — Отлично, — Гермиона вышла из кабинета под руку с Роном. — Расскажи, что ты поделывал в последнее время, — попросила она на лестнице, ведущей к выходу из министерства. — А, то да сё… — небрежно ответил Рон. — Конкретнее — так и играю вратарем в «Пушках Педдл». Шансов на первое место в лиге, правда, у нас немного — команда Гарри из года в год втаптывает нас в грязь. Завидная стабильность, — он улыбнулся. Гермиона улыбнулась в ответ, но ее желудок болезненно сжался. Да, они разошлись не лучшим образом, и какими-то фибрами души она злилась на него до сих пор, но Рон так и остался ее другом. * * * Дорога развеяла грусть Гермионы, и к Фортескью они с Роном пришли в хорошем настроении, можно даже сказать — резвясь, словно влюбленная парочка… В это время года основную часть публики в кафе составляли постоянные посетители преимущественно пожилого возраста, собирающиеся здесь для того, чтобы порассказать друг другу об успехах детей и внуков. Тема эта излюбленная, но уже порядком приевшаяся, так что любители мороженого несказанно обрадовались, когда в дверях заведения появилась беззаботно смеющаяся Гермиона Грейнджер-Малфой под руку с Роном Уизли. Надо заметить, что и Рон, и Гермиона частенько попадали в поле зрения СМИ (средств магической информации) — особенно в то время, когда между ними были романтические отношения. Не потому, что они были чем-то знамениты сами по себе, но благодаря дружбе с Гарри. И репортеры, и соученики были едины во мнении: эти двое рано или поздно поймут, что созданы друг для друга. Их постоянные споры еще в школьные годы казались окружающим… образцом настоящей семейной жизни! Поэтому их разрыв стал неожиданностью для всех читателей «Ежедневного пророка» и «Ведьмополитена», и все последующие годы многие открывали эти издания в тайной надежде прочесть там однажды в разделе светской хроники об их примирении. Однако такое сообщение так и не было напечатано вплоть до сегодняшнего дня, когда перед глазами падких на сенсации завсегдатаев кафе-мороженого Флориана Фортескью предстала «сладкая парочка». Пикантность ситуации усугублялась одним обстоятельством — Гермиона Грейнджер являлась в данный момент… законной супругой Драко Малфоя. Гермиона не замечала направленных на нее взглядов. Точнее, замечала, но не обращала на них внимания — а если быть совсем уж точным, то просто не понимала, почему все глазеют. При всей своей начитанности, в некоторых жизненных перипетиях Гермиона ориентировалась довольно слабо: так, она даже не представляла себе, до какой степени обыватели — и маги, и маглы — обожают смаковать подробности частной жизни богатых и знаменитых, ну, или в ее случае просто знаменитых. Хотя после того, как она вышла замуж за Малфоя… А, гори оно все огнем! Гермиона мысленно плюнула на все устремленные на нее взгляды, сосредоточившись на единственном — взгляде ее лучшего друга Рона Уизли, который в данный момент рассказывал о неудачах, постигших его товарищей по команде на любовном фронте. — …и только он ее и видел! — завершил он, с деланной скорбью разведя руками. Гермиона захихикала. Раньше Рон таких историй не рассказывал — возможно, тогда он их просто не знал. — Просто прелестно! — произнесла она, отсмеявшись. Они уселись за столик у стены. — Я был уверен — тебе понравится, — Рон улыбнулся. — Что ты будешь есть? — он взглянул в сторону прилавка. — Думаю, рыбу с жареной картошкой, — провожая его взглядом, Гермиона еще раз отметила про себя: Рон почти не изменился, разве что стал чуть более уверенным в себе. Интересно, а если бы они не расстались, сумел бы он развить в себе это качество?.. Гермиона вздохнула. Она знала, что выбрала неудачное время для дум о былом, но ничего не могла с собой поделать. Люди (так называемое «общественное мнение») говорят: надо оставить прошлое в прошлом и жить сегодняшним днем, но ее сегодняшний день напрямую связан с прошлым. Весь растянувшийся уже на много дней спектакль, которым она и Драко развлекали «почтеннейшую публику», не состоялся бы, кабы не ссора с Джеффом. Да, Джефф стал последней каплей, переполнившей чашу. Безденежье она бы, наверно, смогла перенести, но ущемленная гордость… И теперь ей придется, кажется, платить непомерно высокую цену за следование на поводу у своей гордости. Гермиона отбросила грустные мысли и улыбнулась подошедшему с едой Рону. Он заказал себе, заметила она, то же самое, что и ей. — Кушать подано, — театрально произнес Рон. — Спасибо. Несколько минут они молча ели — оба успели проголодаться за половину рабочего дня. Съев половину рыбы (хотя и не притронувшись к картошке), Рон нарушил тишину: — Гермиона, я хочу кое о чем спросить. — Слушаю. — Насчет Малфоя… — с видимым дискомфортом произнес Рон после небольшой паузы, за время которой успел сложить вилку и нож на тарелку и опереться головой на руку в позе, напоминающей роденовского «Мыслителя». — Не могу понять, как это получилось. В школе ты ненавидела его — как, впрочем, и все мы, — а теперь вы поженились! — Долго рассказывать, — осторожно отозвалась Гермиона. — Там непростая история… — Если бы ты сказала, что полюбила его, — Рон внимательно следил за ее реакцией, глаза его загорелись недобрым огнем, — я бы отстал. Но ты говоришь о каких-то «непростых историях» — что-то мне не нравятся подобные определения… — Но все и в самом деле было непросто, — тяжелый вздох. — Сложная комбинация обстоятельств, с добавлением гордости. — Гордости? — сухо переспросил Рон. — Все равно не понимаю… Какого черта ты вышла за него?! — Тише ты! — прошипела Гермиона, оглядываясь по сторонам. Посетители кафе вроде не наблюдали за ними, но в таких ситуациях никогда не стоит быть слишком уверенной. Гермиона сделала глубокий вдох, заставила себя разжать пальцы, судорожно вцепившиеся в салфетку, и продолжила: — Придется, видно, начать рассказ с самого начала. Единственная причина, по которой вся нынешняя ситуация вообще стала возможной, — завещание Люциуса Малфоя: там было написано, что наследство достанется Драко только в том случае, если он женится на мне, — встретив недоверчивый взгляд Рона, она пояснила, нетерпеливо взмахнув рукой: — Ну, думаю, папа Малфой прознал о работе сыночка на нас и решил «наградить» его тем, что понравится Драко меньше всего… Тем не менее, я и не думала выходить за него, но хозяин поднял арендную плату, а Элизабет, с которой мы вместе снимали квартиру, сказала, что уезжает во Францию через пару месяцев… Дела моей фирмы тоже шли не лучшим образом, и особых надежд на улучшение ситуации не предвиделось. И все же, скорее всего, я смогла бы пережить эту черную полосу в жизни, но… Вскоре после нашей с тобой ссоры я познакомилась с Джеффом — он учился в Рейвенкло на два курса старше нас, хотя по школе я его и не помню. Он работает в министерстве, там мы и встретились — на вечеринке, одной из тех, что устраиваются сейчас по любому поводу, — Гермиона вздохнула и меланхолично поковыряла вилкой рыбу в тарелке. — Мы встречались почти два с половиной года. Я думала… — она всхлипнула и прикрыла глаза рукой, пытаясь сдержать слезы. — Думала, он любит меня, и сама любила его… — Рон обнял ее, и Гермиона разрыдалась на его груди. — Прости, — прошептала она, зная, что своими слезами замочит ему мантию. К тому же, устраивать сцены в общественном месте не входило в привычки Гермионы. — Ш-ш-ш, — сказал Рон, гладя ее по спине, словно маленькую девочку. Наконец Гермиона справилась со слезами и выскользнула из его объятий. — Прости, — повторила она. — Просто я еще никому об этом не рассказывала, — она пожала плечами, взглянула наверх, будто ожидая увидеть на потолке какую-то подсказку, и продолжила: — Да, итак, я думала, что он любит меня, но на следующий день после оглашения завещания Люциуса я возвращалась из Норы — проведывала Джинни — и решила заскочить к нему домой… — она взглянула на Рона и вздохнула. — А Джефф… Он был там, полураздетый, с какой-то девицей!.. Он обманывал меня, Рон! — последние слова Гермиона произнесла еле слышным шепотом, ее глаза снова наполнились слезами, но она сдержалась и закончила: — Это меня сломало. И Я сказала: мне, мол, плевать на его жалкий обман, потому что сама-то я обманула его по-крупному — договорилась за его спиной с Малфоем и теперь выхожу за него замуж. И всё… Моя судьба решилась в долю секунды, отступать теперь некуда, — Гермиона горько рассмеялась. — Такова цена гордости, не так ли?.. Глава 09. С видом на мир Сегодня прохладно — эта мысль первой возникла в сознании после утреннего пробуждения. Гермиона поежилась и зарылась поглубже в покрывала — настолько невероятно мягкие, что она не могла даже придумать подходящего сравнения. Не хочется думать о работе, лежа в такое холодное утро в такой теплой постели, но ничего не поделать — идти туда все же придется: со вчерашнего дня она работает в юридическом комитете министерства магии и не стоит начинать карьеру с прогулов или опозданий. Гермиона вздохнула, пытаясь отыскать в постели уголок потеплей. Интересно, почему она проснулась в такую рань? Взглянув в широкое окно, Гермиона увидела восходящее солнце — картина, которую ей доводилось наблюдать нечасто. Последний раз это было в один из дней их свадебного путешествия — в иллюминаторе каюты-люкс виднелось небо, раскрашенное поднимающимся из-за горизонта светилом в невероятные пурпурно-розовые тона. Драко в то утро свалился с кушетки, на которой спал, — грохот его падения и разбудил Гермиону. Драко так и не узнал, что Гермиона проснулась, она не подала виду — не хотела, чтобы он знал, что она знает, что он… Гермиона улыбнулась, вспомнив, с каким изумленным лицом супруг поднимался с пола. Ей пришлось приложить тогда немало сил, чтобы не выдать себя смехом, но дело того стоило… Гермиона внезапно осознала, что этим утром чувствует себя гораздо лучше обычного, лучше даже, чем во время свадебного путешествия. Нет, медовый месяц, конечно, был замечательным — глоток свежего воздуха. А вот вчерашняя встреча стала как бы возвратом на круги своя, но с Роном эти круги выглядели иначе, и оказывается, Гермиона успела по ним соскучиться за время, прошедшее после их второго разрыва. Тогда сама мысль о том, что Рон рядом, была ужасна, не говоря уж о его неловких утешениях, извинениях и фразе «давай останемся хорошими друзьями»… Она и не представляла себе, до какой степени ей не хватало Рона, пока не встретилась с ним снова. Он стал «жилеткой», в которую можно было выплакаться, а Гермионе давно хотелось все-все рассказать — про Джеффа и его предательство, про Драко и завещание его отца — хоть кому-нибудь. Сделав это, она буквально сняла тяжесть с сердца. Кроме шуток — она чувствовала себя на пару килограмм легче, словно поступок Джеффа превратился в груз, который она все это время носила с собой. Разделить эту тяжесть можно было только с друзьями, и надо же такому случиться, что именно сейчас Гарри уехал на континент в свадебное путешествие, а у Джинни хватало своих проблем с беременностью и заботами о будущем ребенке!.. Встреча с Роном в подобной ситуации оказалась просто подарком судьбы, и совместный ленч доставил Гермионе огромное удовольствие. Они договорились сегодня снова пойти куда-нибудь перекусить и продолжить незаконченный разговор. После исповеди со слезами на глазах Рон больше не задавал вопросов о ее внезапном замужестве, взамен этого развлекая забавными историями из жизни товарищей по команде. Гермиона узнала кучу подробностей о фетишистских наклонностях Эверетта Смита (тот испытывал неземную страсть к… арбузам), о привычке Уинни Кармайкл заигрывать со всеми встречными, независимо от их пола, и о полном отсутствии разнообразия у Тима Рендалла, когда дело доходило до выбора фразы, с которой начинать разговор с девушкой. После ленча Гермиона отправилась в свой офис в Косом переулке и занялась сборами. Не так-то и просто упаковать за один день вещи, скопившиеся за четыре года, но Гермиона всегда поддерживала порядок в делах, а потому справилась без особого труда, успев еще обдумать по ходу сборов ласкающую самолюбие мысль о новом назначении, которое, кстати, сопровождалось заметной прибавкой в зарплате, хотя теперь это ее и не особо волновало… Из офиса Гермиона вернулась в министерство, где ожидала одна из сотрудниц, которой было поручено ввести новую коллегу в курс дел. Гидом оказалась Менди Броклхерст, закончившая Рейвенкло в один год с Гермионой, которая, естественно, обрадовалась: приятно встречать старых знакомых, еще приятнее с ними вместе работать. С Менди они пересекались не впервые — в школе та, как и Гермиона, изучала арифмантику, и девушки часто встречались в хогвартской библиотеке, проверяя домашние задания друг друга на предмет ошибок (крайне, отметим, нечастых), а проверив, переходили на обсуждение достоинств и недостатков любимого — для обеих — предмета школьного расписания. После выпускного, однако, они виделись нечасто. Менди не стала для Гермионы настоящим другом — как Гарри, Рон и Джинни, оставшись в категории приятелей, — из тех, кому говоришь «привет», встречая в школьном коридоре, с кем не против делать какой-нибудь учебный проект. Тем не менее, они не были совсем уж посторонними друг другу людьми и через считанные минуты после встречи уже погрузились — совсем как в былые времена — в оживленную беседу. Вскоре Гермиона ознакомилась с перипетиями жизни подруги за шесть лет, прошедших после окончания Хогвартса. Менди, тоже маглорожденная, вначале попробовала себя в средствах магической информации, став парижским корреспондентом «Ежедневного пророка». Там-то ее и нашел Боб Мейсон, предложивший место в своем комитете. Это произошло год назад — Менди тогда как раз заканчивала обучение в парижской юридической школе «Лагарида». Еще одним юрисконсультом был молодой человек, только недавно получивший эту работу. Стюарт Акерли поступил в Хогвартсе тремя годами позже Гермионы и Менди, как и последняя он учился в Рейвенкло. Когда Гермиона призналась, что не припоминает его по школе, Стюарт покраснел и пробормотал: — Меня вообще мало кто помнит… — Уж подружка-то — наверняка, — улыбнулась Менди и в ответ на вопросительный взгляд Гермионы показала на стоящую на столе Стюарта фотографию девушки со строгим лицом, но в то же время с добрыми и живыми глазами: — Орла Куирк, его однокурсница. И хотя они оба с моего факультета, не могу сказать, что помню их по Хогвартсу. Впрочем, Стюарт не обращает на это внимания… — Да, точно так же, как я не обращаю внимания, когда вы говорите обо мне, будто меня тут и вовсе нет. — Вот именно, — весело поддакнула Менди. …Гермиона улыбнулась, вспомнив их перепалку. При таких взаимоотношениях можно было бы ожидать, что эти двое женаты, но Стюарт, как уже выяснилось, встречался с Орлой, у Менди же также имелся парень — Дин Томас, гриффиндорец, учившийся вместе с Гермионой. Вообще, рассказала Менди, за прошедшие годы многие школьные знакомые Гермионы поменяли семейное положение. Парвати Патил и Колин Криви поженились, как только Колин окончил Хогвартс, и теперь являлись счастливыми родителями пары девочек-близняшек. Гиацинт Робертс и Грэхем Причард — хафлпаффка и слизеринец — основали детский дом имени Альбуса Дамблдора для детей, потерявших родителей в годы Второй войны. В их семье воспитывалось трое детей, двое из которых — сироты, взятые Гиацинт и Грэхемом из управляемого ими детдома… Гермиона познакомилась с этой парочкой еще в годы войны: Грэхем уже тогда пытался ухлестывать за будущей женой, в то время абсолютно — так, по крайней мере, казалось окружающим — не обращавшей на него внимания. Грэхем был одним из очень немногих слизеринцев, к которым Гермиона не питала враждебных чувств, и она порадовалась за парня, хотя и укорила себя за то, что не нашла за все эти годы времени, чтобы самой поинтересоваться, как у него дела… Прервав воспоминания — о вчерашнем дне и о более отдаленном прошлом, — Гермиона взглянула на часы: еще нет шести. Обычно она вставала не раньше начала восьмого, так что и сегодня может позволить себе понежиться в постели еще немного. * * * Драко сидел в своем офисе в здании министерства магии, уставившись взглядом в стену. Возможно, из псевдоокна за его спиной и открывался более приятный для глаза вид, но Драко над этим даже и не задумывался, погруженный в свои мысли. Он появился в министерстве в относительно неплохом настроении — в основном, благодаря тете. Алисия была совершенно непохожа на Люциуса Малфоя, но почему — оставалось для Драко загадкой: они оба учились в одной и той же школе (Алисия была на год старше брата), оба стали упивающимися смертью, оба, в конце концов, воспитывались одним и тем же человеком… Драко часто казалось, что он больше похож на тетю, чем на родного отца, — не столько отношением к Волдеморту, сколько уровнем амбиций. Алисия тоже была амбициозна, как все Малфои, но в меньшей степени, чем Люциус, — последний и с Волдемортом-то связался, как подозревал Драко, в первую очередь из-за амбиций, толкавших его в погоню за властью. Алисия же власти не искала, точнее, искала — все стремятся к власти, — но в меньшей степени. И если Люциус не останавливался ни перед чем, стремясь к достижению своих целей, то у сестры его какой-то порог все-таки имелся… Задумавшись над этим, Драко внезапно обнаружил значительное сходство между профессором Снейпом и тетей Алисией: оба принадлежали к видным чистокровным семьям, но сражались в войне на стороне Света — успев, правда, перед этим побывать в рядах упивающихся смертью. И еще — оба так и не создали семью, что при их сорокалетнем возрасте выглядело странно даже по меркам магического сообщества… Впрочем, Драко сейчас пребывал не в том настроении, чтобы знакомить — с серьезными намерениями! — любимого профессора с любимой тетей… Но что-то он отвлекся. Вернемся к началу: итак, Драко появился в министерстве рано утром, как обычно, и в неплохом настроении. Достав папки, нужные для сегодняшней работы, Драко уселся за стол и принялся листать бумаги, и на губах его при этом появилась если и не улыбка, то очень близкая к ней гримаса. Около половины десятого он съел рогалик, захваченный утром со стола в Поместье, запив его кофе, которое принес Брюс, секретарь. Все шло хорошо. Брюс время от времени заглядывал с новыми папками и забирал обработанные. К перерыву на ленч Драко справился с работой, которую должен был сделать к концу дня, и перешел к менее срочным делам, работая, так сказать, с опережением графика. Как раз тогда, когда Драко собирался сходить куда-нибудь перекусить, в дверях в очередной раз возник Брюс: — Мистер Малфой, к вам дама. — Это моя жена? — спросил Драко, не отрывая взгляда от пометок, которые он сделал несколько месяцев назад в документах из иракской папки. — Нет, сэр, — прежде чем продолжить, Брюс шагнул внутрь кабинета и прикрыл за собой дверь. — Она репортер, говорит, что из «Ежедневного пророка». — И что? — Драко взглянул на секретаря, удивленно выгнув бровь. — Почему ты ее не впускаешь? — Она представилась как Элеонора Бранстон, — с видимым беспокойством произнес Брюс. Драко похолодел. Выпускница Хогвартса позапрошлого года, Элеонора сразу же после окончания школы была приглашена на стажировку в «Пророк», где сделала головокружительную карьеру, вынюхивая информацию не хуже пресловутой Риты Скитер. В отличие от Риты писала она «только правду и ничего кроме правды», но героям ее репортажей от этого не становилось легче — Элеонора прекрасно умела ворошить грязное белье, разыскивая самые мрачные и тщательно скрываемые людские тайны. Когда она появлялась на пороге, это было верным знаком: пришла беда — отворяй ворота… — Пусть войдет, Брюс. Молодой человек кивнул и вышел, напоследок еще раз окинув взглядом своего босса. До Драко из приемной донеслись голоса, и он напрягся в ожидании неминуемых неприятностей. Самое обидное заключалось в том, что отказать репортерше в интервью не имело смысла: она вернулась бы самое позднее через час, а то и вовсе заявила бы, что никуда не уйдет, — и как поступить в таком случае? Не устраивать же скандал прямо в здании министерства!.. Что ни говори, а Элеонора была отличной журналисткой — никогда не сдавалась, никого и ничего не упускала из виду… — Драко! — она вошла в его кабинет с улыбочкой. Брюс занес стул и подождал, пока она усядется, прежде чем выйти и прикрыть за собой дверь. — Элеонора, — вежливый кивок в ответ. — Как поживаешь последнее время? — Не жалуюсь, — беззаботно прощебетала она. — Недавно общалась с одним из твоих школьных приятелей — Маркусом Флинтом. — Надеюсь, ты получила удовольствие, — Драко усмехнулся. — Его акробатическая ловкость вошла в поговорку… — А как насчет твоей? — на долю секунды глаза репортерши зажглись недобрым огнем. — Моей репутации не сравниться с его. — Ну да, просто ты всегда старался держаться в тени! — она перевела дух и продолжила практически без паузы: — Впрочем, я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать твою репутацию, — Элеонора натянуто улыбнулась. Она полезла в сумочку, которую Драко раньше даже не заметил, и извлекла оттуда свиток пергамента и… очевидно, это было Прытко-пишущее перо (оставалось лишь надеяться, что не той же модели, какой пользовалась Рита Скитер). — Итак, я хотела бы задать несколько вопросов в связи со сценой, разыгравшейся вчера в кафе Флориана Фортескью, — улыбка исчезла с ее лица, тон стал полностью деловым. — Минутку, — Драко сделал движение рукой. — Я не был вчера у Фортескью. Я вообще туда не заходил больше трех лет. — Значит, ты ничего не слышал о представлении, устроенном вчера твоей женой и ее бывшим парнем? — на лице Элеоноры появилась странная ухмылка. — Что?! — воскликнул Драко, уронив на пол перо, которое перед этим машинально крутил в руке, но не обратив ни малейшего внимания ни на сам факт падения, ни на забрызганное чернилами ковровое покрытие. — Вчера, — Элеонора извлекла из сумочки еще один лист пергамента и принялась зачитывать сделанные на нем заметки, — около часа дня, по меньшей мере, полтора десятка посетителей заведения Фортескью наблюдали там Гермиону Грейнджер-Малфой в компании Рональда Уизли… — Ну, здесь ведь нет состава преступления, — прервал Драко, надеясь, что репортерше больше нечем его удивить — потому что если Гермиона и этот Уизли сделали что-то не то… — Верно, — ухмылка на ее лице стала еще шире. — Но примерно посередине обеда миссис Грейнджер-Малфой разрыдалась в жилетку мистера Уизли. — И что?.. — Мистер Малфой, — официальным тоном произнесла Элеонора, — три года назад мистер Уизли и мисс тогда-Грейнджер являлись самой освещаемой в прессе парой волшебного мира. Первой моей статьей в «Ежедневном пророке» стал репортаж об их разрыве, и там я писала — цитируя многих их школьных друзей и знакомых, включая сестру мистера Уизли, которая одновременно и лучшая подруга мисс Грейнджер, — что они обязательно помирятся, рано или поздно. Но, похоже, наши голубки помирились только сейчас, когда — напомню — мисс Грейнджер стала миссис Грейнджер-Малфой, вашей супругой… После этой фразы интервью и вовсе пошло наперекосяк — хотя и раньше не сказать, что оно шло хорошо. Собственно, назвать дальнейшее развитие событий словом «интервью» было бы неправильно — Драко просто отказался отвечать на вопросы, нутром чувствуя, впрочем: такой поворот устраивает Элеонору даже больше. Она удалилась с торжествующим блеском в глазах и улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего. Сортировочная шляпа, мрачно подумал Драко, ошиблась, отправив Элеонору в Хаффлпафф, — у нее наличествовали все качества настоящей слизеринки… И вот теперь Драко сидел, уставившись взглядом в стену, и пытался собраться с мыслями, удерживая в то же время руки от сжимания в кулаки. Бесполезно — они всё сжимались и сжимались, причем с явным желанием что-нибудь стукнуть. Или кого-нибудь. Кого именно — Драко точно не знал. Гермиону? Вполне возможно: ее действия могут возбудить нездоровую заинтересованность причинами, приведшими к их браку (если станет ясно, что он заключен не по любви), и кто-нибудь посообразительнее сможет докопаться до истории с завещанием Люциуса, чего Драко боялся как огня. А может, лучше хорошенько врезать этому Уизли, по вине которого ему пришлось сегодня общаться с Элеонорой Бранстон?! Впрочем, Драко прекрасно знал, по ком чесались его кулаки, но имелась небольшая проблема — потенциальной жертвы уже не было в живых… Не выкапывать же Люциуса из могильного тлена, чтобы дать выход своей ненависти! Так что оставалась только кандидатура Уизли. Ну почему отец загнал его в ловушку брака с грязнокровкой?! Почему с такой тщательностью сделал всё, чтобы превратить жизнь своего единственного сына в кошмар?.. Драко скривился и со свирепым рыком швырнул в стену чашку с кофе. Звук разбившегося фарфора принес ему частичное удовлетворение: он все еще способен на поступок, он не стал неспособным или глупым, или еще каким-нибудь эпитетом из тех, которыми награждал его отец, вне всякого сомнения, унеся с собой в могилу это мнение о сыне. В такие мгновения, как сейчас, Драко казалось, будто он белкой вертится в каком-то дурацком колесе — без конца, без выхода и без надежды… Взглянув на стекающие по стене кофейные потеки — работенка для Брюса, — он закрыл лицо руками, не замечая одинокой слезинки, скатившейся по его щеке… Глава 10. Пикник на обочине Три недели… Это были три недели непрекращающейся осады — журналисты, друзья, Рон… а также практически каждый представитель магического сообщества Великобритании, будь оно неладно! И все они, по-видимому, считали, что не смогут жить, ежели не разузнают подробностей ее интимной жизни, включая имя человека, с которым она спит… Может, забраться на крышу министерства магии и прокричать его прямо оттуда во всеуслышание?! Кстати, а ведь это выход — гораздо лучше, чем объяснять каждому в отдельности, что между Роном и нею все кончено! Да, когда-то Гермиона любила его, но если Рону вдруг захотелось снова вернуться к ней… Слишком поздно: он сделал свой выбор три года назад, и не стоит теперь сожалеть о случившемся. Нравится это Рону или нет, но Гермиона не осталась дожидаться его на месте, где их пути разошлись, а ушла — сперва с Джеффом, а теперь у нее был Драко… В первую же ночь Гермиона поняла — их связывает не просто физическое влечение. Это понимание пришло через его поцелуи и ласки, через его отношение к ней: Драко красноречиво доказывал, что она — не девушка на одну ночь, случайно оказавшаяся в его постели, что утром он не станет жалеть о случившемся, и не хочет, чтобы у нее был повод для сожаления. Спали они в одной постели — даже в те ночи, когда… просто спали. Такое впечатление, посмеивалась она, будто Драко внезапно накупил целый ворох одежды, которая перестала помещаться в его гардеробной, — вот и пришлось сложить ее в спальне и перебраться к Гермионе… Впрочем, она не возражала, подозревая, наоборот, что сильно огорчилась бы, поступи Драко как-то иначе. И все-таки… За прошедшие три недели Гермиона не переставала удивляться этому неожиданному жизненному повороту. Никогда в жизни не приходило ей в голову, что первым ее мужчиной станет Драко! В школьные годы, к примеру, самой подходящей кандидатурой Гермионе казался Рон, а если не Рон — то Гарри. За подобными рассуждениями скрывалась по-девичьи наивная логика: эти двое были ее самыми близкими друзьями, и она знала их лучше всех… Драко она не знала. В школьные годы Гермиона сталкивалась только с Малфоем, не являвшимся тогда, как известно, слишком уж приятным в общении человеком. Но он — сюрприз! — изменился за прошедшие с тех пор пять-шесть лет, и это касалось не только того, на чьей стороне он сражался в войну, — изменилось его отношение к жизни и окружающим людям. С другой стороны, у Гермионы не было подхода к такому новому Драко, что создавало определенные проблемы. Вот сейчас, например, Гермиона не знала, как бы поговорить с ним, заставить раскрыть ей свою душу. В ту… первую, памятную ночь это произошло, но с тех пор… Да, они появлялись вместе на людях, беседовали — но, в основном, по мелочам. Настоящего разговора у них больше не было, что понемногу начало вызывать у Гермионы чувство дискомфорта, которое к сегодняшнему утру стало почти непереносимым. Ей нужно поговорить с Драко!.. Гермиона со вздохом отвела взгляд от окна и вернулась к делу, над которым работала. Подобными вопросами в своей фирме ей заниматься не приходилось, но и особого раздражения они не вызывали — просто не интересовали. Поэтому Гермиона даже обрадовалась, когда стук в дверь предоставил ей повод отвлечься от нудного занятия. — Войдите, — она подняла голову и улыбнулась. — Драко! А что ты тут делаешь? — Принес корзинку с едой для пикника, — он приподнял и продемонстрировал упомянутый предмет. — Что, по-твоему, я еще могу тут делать? — Для пикника? — удивленно переспросила Гермиона. — Именно. — И где же мы его проведем? — поинтересовалась она, устало потирая лоб. — В Хогвартсе, — ответил Драко, подходя ближе. — Алисия договорилась с директрисой, мы сможем перекусить на территории школы. Особого труда это не составило — ты ведь всегда была любимицей Макгонагалл… Симпатичный кабинетик, кстати. — Что?.. — рассеянно произнесла она. — А, да, спасибо, — в этот момент ее желудок жалобно заурчал, и Гермиона улыбнулась: — Видно, действительно проголодалась. Говоря по правде, за завтраком я почти ничего не ела. — Тогда пошли, — он протянул руку. Гермиона несмело взяла ее, их взгляды встретились, и она покраснела. Близость Драко все еще заставляла ее нервничать. Они вышли из кабинета, прошли по коридору мимо секретарши и поднялись на лифте в атриум. Драко сказал, что им предстоит воспользоваться каминной сетью, чтобы попасть в хогсмидские «Три метлы». Переброска туда прошла без приключений — Гермиона вышла из камина, лишь слегка запорошив мантию золой. Драко, как всегда элегантный, прибыл ровно две секунды спустя. Гермиона оглядела комнату, которую хозяин «Трех метел» отвел для прибытия и отбытия тех, кто решил воспользоваться каминной сетью. Тут дежурил одинокий колдун, в данный момент беззаботно дремлющий на своем стуле. Драко и Гермиона прошли в зал. Как и обычно в будни, народу было сравнительно немного — в основном, рабочий люд, выскочивший на обеденный перерыв. Еда, судя по всему, занимала их куда больше, чем неожиданное появление наиболее обсуждаемой в последние недели пары волшебного мира, которая направилась прямиком к выходу. Пройдя по тропинке, ведущей от Хогсмида вдоль озера, они вскоре оказались на территории Хогвартса, направившись, однако, не к замку, а в сторону опушки Запретного леса. Там Драко достал из корзинки покрывало и расстелил его на обочине тропинки, жестом предложив Гермионе присаживаться. Потом поставил корзинку на землю и сел сам. Гермиона тепло улыбнулась ему в ответ и огляделась по сторонам. Чуть поодаль, у замка, бродили группки студентов, очевидно, вышедших на перемену. Еще дальше, на границе школьных владений, можно было видеть нескольких репортеров, безуспешно пытающихся прорваться через окружающий школу защитный магический барьер. — Вот настырные, а? — Точно, — фыркнул Драко. — Стервятники, кружащие в поисках сенсаций. — Кажется, одна такая ходила в твоих друзьях — когда мы были на четвертом курсе… — Не напоминай мне об этой ужасной женщине! — поморщился он. — Тогда она тебе вроде нравилась, — поддразнила Гермиона. — Тогда я был несчастный испорченный ребенок, — с деланным сокрушением вздохнул Драко, и Гермиона рассмеялась. — Так, а что у нас есть, чтобы есть? — спросила она, указывая на корзинку. — Бананы, — начал перечисление Драко, извлекая каждый называемый предмет, — сэндвичи, сливочное пиво и клубника с шоколадом, — последний деликатес он поставил в сторонку, так, чтобы Гермиона не смогла до него дотянуться. — А ну, поставь ближе! — воскликнула Гермиона, в глазах которой засверкали озорные искорки. — Это же десерт, — серые глаза распахнулись во всю ширь, демонстрируя наивное удивление. — Вначале надо съесть все остальное. Гермиона засмеялась и рванулась вперед, опрокинув Драко на спину. Ее распущенные волосы — последние три недели Гермиона предпочитала носить их именно так — упали ему на лицо, будто отгородив обоих от внешнего мира, губы встретились с губами Драко. Еще совсем недавно Гермиона не могла себе даже в мыслях представить подобной отваги — при всей ее уверенности в общении с людьми, она пасовала, когда дело доходило до открытых проявлений чувств, особенно столь открытых… Прошедшие три недели, очевидно, изменили и это. — Ну что, ты передумал? — с улыбкой спросила Гермиона, оторвавшись, наконец, от него. — Не знаю… Кажется, мне нужен еще один довод, похожий на предыдущий… Гермиона хмыкнула, закатив глаза, и потянулась за бананом. — О-о… — с придыханием прошептала она, развернув его и откусывая маленький кусочек. — Восхитительно! — Хочешь, чтобы я ревновал к траве? — нахмурился Драко. — И не подумаю… — он взял сэндвич и принялся за еду. Несколько минут прошли в тишине. — Драко, — сказала Гермиона, покончив с бананом. — А что тебе больше всего нравилось в Хогвартсе? — Где? — В Хогвартсе. — Это слишком обширное понятие, чтобы дать краткий ответ, — произнес Драко, делая глоток сливочного пива. — Но я попробую, — он глянул куда-то вдаль, в сторону озера. — Наверное, больше всего нравилось то, как просто было всё в школьные годы. После Хогвартса я чувствовал себя так, словно меня заставили стать взрослым. — Согласна, — Гермиона бросила взгляд на огромный замок в отдалении, бывший ей домом в течение семи лет. — Никто не понимает всю прелесть детства, пока оно не закончится. — Детство? — улыбнулся Драко. — Ты что, была когда-то ребенком?! — Изредка — в промежутках между учебой и спасением мира, — высокопарно произнесла Гермиона. — А, ну разве что… — ухмыльнулся Драко, перекатываясь на спину. — Иди ко мне, — он указал рукой на место рядом с собой. — Хорошо-то как, — вздохнула, прижимаясь к нему, Гермиона. …Она не знала, сколько они пролежали вот так, да ее это не особо и беспокоило. Глядя на лежащего с закрытыми глазами Драко — по-видимому, он угрелся на солнышке и задремал, — Гермиона вдруг ясно осознала: ей совершенно не хочется вставать. Вот так бы и лежать тут… Рядом с Драко. Удивительно! Всего несколько недель назад она с трудом мирилась с необходимостью называть его по имени. Еще чуть раньше они буквально рычали друг на друга при нечастых встречах. А сейчас… Ей нравилось его общество, ей было хорошо рядом, Драко начинал ей нравиться, и возможно — хотя Гермиона боялась признаться в этом даже самой себе, — она влюбилась в него! Смешно! «Любовь» и «Малфой» — две вещи несовместные, так она всегда считала. Единственная причина, по которой она вышла за него замуж, — ее чертова гордость, а он женился на ней лишь из-за дурацкого завещания своего отца. Без завещания ничего бы не случилось — ни откровений, ни поцелуев, ни… Так и остались бы они неблизкими знакомыми, с трудом выносящими друг друга. Интересно другое — почему мысли о любви пришли ей в голову именно сейчас? Почему не тремя неделями раньше, в ту, первую ночь?.. Тогда, помнится, максимум, на что ее хватило, — признать, что он ей чуточку нравится. А потом еще долго Гермиону мучили сомнения, не позволила ли она эмоциям взять верх над разумом, и чем может закончиться подобная смена внутренних приоритетов… Теперь же, когда у нее было время все хорошенько обдумать, когда эмоции чуть улеглись, она воспринимала события прошедших недель иначе: у них появился чудесный шанс, который она не собиралась упускать. Оставалось лишь надеяться, что Драко испытывает такие же чувства. * * * Драко складывал покрывало, краем глаза наблюдая за Гермионой. Она стояла, обняв себя руками, и смотрела на озеро. Если Гермиона рассчитывала на этот ленч, чтобы утолить голод, то просчиталась — она почти ничего так и не съела. Он, впрочем, тоже ел мало. Как и Гермиона, Драко много думал в последнее время о них и об их отношениях. Эти три недели они весело проводили время — причем не только в постели. Они очень много узнали друг о друге — мысли и воспоминания, взгляды и идеи. И это было… просто поразительно. За всю жизнь Драко никогда не побеспокоил себя ради того, чтобы узнать столько о ком-либо — даже о тете Алисии, самом близком ему человеке… за исключением, теперь, Гермионы. Гермиона была не такая, как все. Она по-другому смотрела на мир, верила в другие идеи, питала другие надежды… Мечты ее не походили на мечты остальных людей. К власти она не стремилась. Не слишком волновали Гермиону и материальные блага: ее бы совершенно не смутила необходимость работать, не получая вознаграждения за свой труд. Если Гермиона и переживала из-за денег — перед замужеством, — то исключительно из практических соображений: жить-то ведь на что-то надо… Подведем итог: она восхищала его — и это еще было слабо сказано! — Гермиона, — позвал Драко, сложив покрывало и сунув его в корзинку. — Прости, задумалась, — она обернулась и глянула на него сияющими глазами. — Спасибо, что привел меня сюда. Я не была в Хогвартсе несколько лет, как же приятно теперь оживить в памяти воспоминания, — уголок рта приподнялся в ехидной улыбочке. — Не все, правда. Вот о тебе, скажем, у меня остались с той поры не самые… — Да, мы уже это обсуждали, — нетерпеливо перебил Драко. — Но я же теперь не такой! Я даже стал вежливым, смотри, — он поклонился: — Сударыня, позвольте предложить вам руку. — О, конечно, — улыбнулась Гермиона, принимая предложение. Дорога обратно пролетела в одно мгновение, заполненная беззаботным весельем, обоюдным поддразниванием и рассказами о школьных годах. Не успев оглянуться, они уже снова были в каминной комнате «Трех метел». — Ты иди, — сказал Драко, — а я взял на работе выходной, так что махну прямо в Поместье. Увидимся вечером, — добавил он, целуя Гермиону в лоб чуть более нежным и долгим поцелуем, чем принято обычно при расставании супругов. Она едва заметно улыбнулась. — До вечера, значит, — с этими словами Гермиона швырнула в камин щепотку Улетального порошка. — До вечера, Драко, — снова прошептала она, окидывая его взглядом сияющих глаз, а затем скрылась в камине со словами: — Министерство магии! Драко же, вместо того, чтобы последовать ее примеру, развернулся и пошел обратно в зал «Трех метел». Прощаясь, он не сказал Гермионе всей правды. То есть, выходной на работе он действительно взял, но в Поместье не собирался — во всяком случае, не сразу… — Скажите, — обратился он к проходящей мимо официантке, — где я могу увидеть Джинни Уизли? Глава 11. Ах, всё на свете против нас… — Что, простите? — переспросила девушка, очевидно, не расслышав вопроса. — Где я могу увидеть Джинни Уизли? — терпеливо повторил Драко. — Она, наверно, уже ушла, — ответила юная белокурая девица невысокого роста, кивая куда-то в направлении кухни. — Смена Джинни с шести утра до двух. Лучшая, кстати сказать, повариха, которая работает в этом заведении за последние годы. Благодаря ей мы даже смогли расширить наше меню… О! — перебила официантка сама себя, не успев завершить декламацию привычного рекламного текста. — Похоже, вам повезло. Вон она, — указующий взмах рукой. Драко поблагодарил и направился в дальний угол зала. — Привет, — поздоровался он с самой юной представительницей клана Уизли. — Нужно поговорить. — Серьезно? — удивилась та. — Абсолютно… Может, перекусим? — Благодарю покорно, — Джинни поморщилась. — Я и так рядом с едой с пяти утра, сыта по горло одним видом… — она развернулась и направилась к двери. После секундного колебания Драко пошел следом. — А я думал, ты начинаешь работать с шести, — заметил он. — Замечательно! Расспрашиваем персонал обо мне?! — Джинни нахмурилась. — Похоже, мы ни капельки не изменились, а?.. — Послушай, Джинни… — О, я ошиблась! Мы изменились — теперь называем меня по имени, — перебила она. — Вот только не думай, будто ты сумеешь меня обаять при помощи таких дешевых штучек! — Джинни пошла быстрее, но Драко, воспользовавшийся своим преимуществом в росте, перешел на более широкий шаг и не дал ей уйти в отрыв. — Джинни, я хочу поговорить с тобой о Гермионе. — Малфой! — она остановилась и развернулась к нему. — Я не собираюсь говорить с тобой о Гермионе, ясно?! Не знаю, как тебе удалось принудить ее к замужеству, но уверена — она это сделала не по своей воле: ни одна женщина в здравом уме и трезвой памяти не свяжет свою жизнь с тем, кто провел семь лет, издеваясь над ней и ее друзьями! К тому же, у нее был парень, которого она любила и с которым встречалась два года, и вот в одно мгновение все между ними кончено, и она выскакивает замуж за тебя — за тебя, из всех мужчин! Приятно, конечно, увидеть, что и Гермиона способна, для разнообразия, на импульсивный поступок, но не в случае, когда этот поступок связан с Драко Малфоем!!! — Джинни… — снова начал он. — Нет уж, говорить буду я, а ты — в кои-то веки! — послушай! Ты мне не нравишься… можно даже сказать, что я тебя ненавижу, и после того, как ты что-то сделал с Гермионой, это чувство только усилилось! Но я до тебя доберусь! Если ты наложил на нее чары или воспользовался заклинанием, или опоил зельем — ох, берегись! Я этого просто так не оставлю, даже если мне придется воспользоваться связями отца или давать кому-нибудь взятки!.. Джефф — лучшее, что произошло с Гермионой за последние годы, и я ненавижу тебя, испортившего ей жизнь этим браком! — тут, к счастью для Драко, Джинни сделала паузу, чтобы набрать в легкие воздуха для следующей тирады, и он поспешил воспользоваться моментом. — Джинни, я ничего с ней не делал! Она по доброй воле решила выйти за меня. И кстати, возможно, ты переоцениваешь достоинства Джеффа. Гермиона на прошлой неделе рассказала мне все про него… Но дело не в нем, а во мне… и в ней. Ты можешь продолжать считать меня ни капельки не изменившимся, но все же замечу: я действительно забочусь о Гермионе!.. И я не накладывал на нее чар или заклятий. Возможно, она ведет себя не так, как раньше, но ведь и я теперь стал не таким, каким был еще несколько месяцев назад. Мы оба изменились — брак часто делает это с людьми… — Драко перевел дыхание; Джинни, снова к счастью для него, ничего не сказала, и он продолжил: — Впрочем, я пришел не за тем, чтобы расхваливать себя… Хочу пригласить тебя на обед в Поместье, сегодня вечером. Ты — лучшая подруга Гермионы, а ей сейчас, наверняка, не помешало бы дружеское участие, — к тому же, подобные приятные сюрпризы мужья всегда стараются сделать своим женам, но этот аргумент Драко решил не приводить, поскольку Джинни он непосредственно не касался. — Я принимаю приглашение, — помедлив, произнесла Джинни, на лице которой за время тирады Драко гнев уступил место легкому смущению, — но для того, чтобы изменить свое мнение о тебе, я должна увидеть все своими глазами… — она кивнула на прощанье и направилась в сторону Хогвартса. — А ты куда вообще? — спросил он вдогонку. — На свидание с Невиллом Лонгботтомом, — сообщила Джинни, не останавливаясь. — Хотя тебя это и не касается. — Конечно, нет, — проворчал Драко себе под нос, провожая ее взглядом. Поразительно, как она кинулась на защиту Гермионы — словно наседка, охраняющая своих цыплят. Что ж, в конце концов, она ведь Уизли — темперамент, как у всех ее братцев, даже еще более легковоспламеняющийся, плюс сердце — большое и любвеобильное, как у матери (Драко не был знаком с миссис Уизли, но много слышал о ней). Мысль пригласить Джинни на обед пришла ему в голову неожиданно — по дороге в «Три метлы» после пикника, и он до сих пор не до конца понимал, с чего вдруг. Скорее всего, Драко и в самом деле хотелось сделать Гермионе приятный сюрприз, и он инстинктивно почувствовал (у него самого было немного друзей, так что познания о дружбе практически отсутствовали) — встреча с другом или подругой вполне может стать таким сюрпризом. Ну, а Джинни просто оказалась ближе других друзей Гермионы — пригласить на ужин ее братца не представлялось возможным, а Поттер все еще не вернулся из свадебного путешествия… В которое, кстати, он отправился с лучшей подругой самого Драко. Ах, Пенси-Пенси… Было время, когда Драко был вполне близок к тому, чтобы жениться на ней. Не мешало этому даже одобрение их брака со стороны Люциуса, хотя к предпочтениям отца Драко уже давно испытывал стойкое отвращение. Интересно, между прочим, почему папаша в завещании не потребовал их с Пенси брака?.. Он ведь не мог не заметить, как близки они стали в последние годы… — Мать моя Мерлин! — прошептал Драко, потрясенный неожиданным открытием. Вот где собака-то порылась… Ему, оказывается, совершенно не нужно было жениться на Гермионе. Нигде в завещании не писалось, что Пенси, получив деньги, не сможет сделать с ними все, что ей заблагорассудится, — например, вернуть их Драко. Равным образом ничего не писалось там и о невозможности их брака. Теперь-то, конечно, об этом не могло быть и речи — Пенси успела выйти замуж за Поттера, но на момент написания завещания подобный исход был еще вполне возможен… Итак, Люциус не рассчитывал, что Драко женится на Гермионе, предполагая, что сын предпочтет Пенси. Прекрасно зная механизмы работы мозга своего отца, Драко мог предположить и еще одну возможную цель, которую он преследовал: унизить и опозорить Гермиону, заставить ее почувствовать себя глупой и… бедной. Для этого, полагал Люциус, нужно лишь помахать перед ее носом кучей денег — кучей, которую она не смогла бы заработать, даже если бы прожила десять жизней, а потом забрать их у Гермионы в мгновенье ока… или сколько там времени может понадобиться на подписание брачного контракта?.. Значит… Значит, они спокойно могут развестись. Развестись и быть свободными, жить так, как им нравится, где им нравится, когда им нравится… и с кем нравится. Если бы Гермиона на самом деле имела свободу выбора (а ее ведь не было, что бы Драко ни говорил Джинни), она никогда не вышла бы за него замуж. Ее подтолкнул к нему глухой тупик, в котором, как показалось Гермионе, она очутилась в тот момент: фирма не приносила доходов, соседка по квартире собиралась съезжать, Джефф изменил… На таком фоне он, Драко, выглядел, несомненно, светом в конце туннеля! М-да… Кажется, еще совсем недавно Драко с огромной радостью ухватился бы за малейший шанс окончить этот брак — или даже вообще не начинать его! А сейчас… сейчас он даже не мог решить для себя, стоит ли вообще рассказывать жене об обнаруженной лазейке в завещании. Надо все хорошенько обдумать. Итак, начнем с начала: Гермиона вышла за него замуж, в первую очередь, из-за материальных проблем. Но теперь, устроившись на работу в министерство магии, она начала прилично зарабатывать, к тому же Драко, как истинный джентльмен, дал бы ей внушительную сумму денег при разводе… Вот только разводиться-то ему как раз и не хотелось! За последние дни произошли определенные изменения… И хотя Драко не был уверен, что ему изначально хотелось так менять свою жизнь, теперь, когда изменения уже произошли, другого расклада он не хотел — однозначно. Прошедшие три недели были восхитительными, божественными, чудесными, просто… просто простыми. Гермиона доверяла ему, более того — она доверила ему самое дорогое, что у нее было… Этот факт поразил Драко прямо в сердце — в сердце, которое он давно уже считал наглухо закрытым для настоящей любви. Настоящей любви… Да, забавно: кто бы мог подумать, что он, Драко Люциус Малфой, влюбится в Гермиону Грейнджер?! А он влюбился — иначе разве стал бы он колебаться в отношении развода? Влюбился в Гермиону… Сказать, что сделанное открытие шокировало Драко, значило бы сильно преуменьшить. Даже обнаружение лазейки в завещании отца, позволяющей вообще не жениться на ней, потрясло его в меньшей степени. Драко готов был не поверить собственным чувствам, но даже невооруженный взгляд мог разглядеть в нем все симптомы заболевания, о котором раньше он лишь читал в любовных романах: его сердце ускоряло бег при виде Гермионы, ему нравилось наблюдать за ней, когда она занималась какими-нибудь домашними делами, а еще — он научился безошибочно определять ее мысли, эмоции и чувства… С большим трудом Драко заставил еле сгибающиеся ноги продолжить путь по направлению к «Трем метлам», словно во сне, пересек зал и зашел в каминную комнату, кивнув дежурному, швырнул в огонь щепотку порошка и произнес: «Поместье Малфоев». Выйдя из камина, он отрицательно покачал головой в ответ на вопрос подбежавшего домовика, не нужно ли хозяину чего-нибудь, и направился к себе — не в хозяйские апартаменты, а в свою комнату, в комнату, в которой жил в течение двадцати лет, покинув ее лишь после смерти Люциуса в камере Азкабана… — Драко? — А?! — погруженный в размышления, Драко даже не заметил Алисию, оказавшуюся у него на пути. — С тобой всё в порядке? — обеспокоенно спросила она. — Ты выглядишь так, словно тебя только что окунули в ледяную воду… или в кипяток. — Сама себе противоречишь — впрочем, как всегда. — Одна из маленьких милых особенностей моей натуры, — улыбнувшись, согласилась Алисия. — Но вернемся к тебе. Так всё ли в порядке? Драко задумался. Тетя всегда очень тепло относилась к нему, а после смерти Нарциссы и вовсе старалась заменить ему мать. — Я могу поговорить с тобой? — наконец спросил он. — Конечно, — она моментально посерьезнела. — Что случилось? — Как поступить, если… Если ты любишь, но… Мерлин, я даже не знаю, как объяснить! — в голосе Драко явственно послышалось разочарование. — Лучше всего, по-моему, начать объяснять все с самого начала, — хмыкнула Алисия. — Прежде всего: надеюсь, речь идет о Гермионе? — Угу. — Это хорошо, потому что в противном случае, боюсь, мне пришлось бы лишить Люциуса его единственного наследника. Гермиона хорошая девочка… Давай, рассказывай всё по порядку! — Батюшка, царствие ему подземное, составил завещание так, что или я женюсь на Гермионе, или все деньги уходят к Пенси Паркинсон, а мне остается только семейная недвижимость, но и ту я не имею права продать — условием для продажи тоже была сделана женитьба на Гермионе… Вот мы и поженились — я из-за завещания, у нее тоже имелись свои причины, которые мы сейчас обсуждать не будем, поскольку к делу они не относятся. Важен факт: я женился на Гермионе. А ведь в школе мы друг друга просто ненавидели. Ты еще не забыла, думаю, как я рассказывал тебе о ней и о Поттере с Уизли, — Алисия кивнула, вспоминая вспышки его гнева. — Но за последние недели… — Драко умолк. — В тебе проснулись чувства? — прошептала его тетя, глаза которой при этом приобрели отсутствующее выражение. Точнее, она просто устремила свой взгляд куда-то далеко-далеко. — Как ты догадалась? — Со мной случалось подобное, — все тем же негромким голосом ответила Алисия. — Не в точности то же самое, но нечто весьма похожее, потому-то я и сумела распознать это в тебе. Могу предположить: ты научился угадывать ее чувства и стараешься предвосхищать ее желания… Заботишься о ней, одним словом. А твое беспокойство вызвано тем, что нелегко поверить в способность сердца испытывать такие переживания — особенно человеку, который много лет считал свое сердце абсолютно не способным ни на что… — А ты тоже считала свое сердце?.. — Совершенно верно, — согласилась она. — Мы никогда не обсуждали эту тему раньше: ты не спрашивал, а мне все никак не представлялось подходящего случая рассказать тебе, да и не хотелось лишний раз ворошить прошлое, — Алисия закатала левый рукав и продемонстрировала ничем не обезображенную кожу предплечья. — Почти четверть века назад я присоединилась к Волдеморту и получила Знак мрака, но спустя всего пару лет я перешла на другую сторону и стала шпионом — примерно в то же время, что и Снейп. — Но… Но как могло получиться, что я об этом не знал?! Почему мы ни разу не встречались на собраниях Ордена феникса? Я ведь был его членом, ты знаешь. — Я была слишком близко к Волдеморту и Люциусу — источник столь ценных разведданных, поэтому Дамблдор не хотел мной рисковать. Он подозревал: из его окружения идет утечка информации, вот и предпочел меня не засвечивать. — А Поттер? Почему он не упомянул тебя в интервью, которое напечатал «Магополис», когда мы были на пятом курсе? Или ты не аппарировала, когда возродившийся Волдеморт призвал своих приверженцев? — Аппарировала. Но мы все закрывали свои лица масками и капюшонами. Гарри назвал только имена тех, к кому обращался Темный лорд — собственно, из его уст Гарри и услышал их фамилии… Но дело не в этом, — лицо Алисии ожесточилось. — Я говорила о том, что шпионила в течение почти двадцати двух лет. Проведя столько времени рядом с Волдемортом, становишься абсолютно уверенным в окаменении собственного сердца. Но когда вдруг неожиданно оказывается, что оно еще способно чувствовать, это вызывает боль — и даже более сильную, чем раньше! — Но ты, по-моему, всегда… — Любила тебя? Конечно. Но это семейная любовь — прирожденная, можно так сказать. Сердце для нее не обязательно. В конце концов, и зверь любит свое дитя… Романтическая же любовь — совсем другое дело, — Алисия неожиданно улыбнулась. — Но я совсем забыла: ты же ждешь от меня совета! Что ж, думаю, ты должен рассказать о своих чувствах Гермионе. — Издеваешься, да?! Во-первых, у нее от неожиданности может случиться инфаркт! А во-вторых, если даже Гермиона переживет мое сообщение, то просто рассмеется мне в лицо — решит, будто это такая новая шутка! — Драко, — спокойно заметила Алисия, — Гермиона тоже ведь изменилась за прошедшие недели. Вот доказательство: она рассказала тебе о Джеффе, а со мной она на эту тему не разговаривала. Правда, чтобы догадаться, не нужно быть семи пядей во лбу — вероятно, он ей изменил. Тем лучше — терпеть не могу Джеффов, помню как-то в школе один такой… Впрочем, это к делу не относится. Словом, как ни крути, а Гермиона доверяет тебе — примечательный факт, учитывая историю ваших отношений. Она точно не станет смеяться, когда ты ей скажешь о своих чувствах. — И ты рассказывала мне о своей любви?! Иногда от тебя не дождаться элементарного сочувствия!.. — вздохнул Драко. — Дурачок! — Алисия улыбнулась. — Я рассказала тебе самый проверенный рецепт… У меня, во всяком случае, он сработал, — она развернулась и направилась в сторону своих комнат. — У тебя же нет парня! — крикнул вслед Драко. — Ты уверен? — она даже не удостоилась повернуть голову. Драко покачал головой. Воистину, с такими родственниками кому нужны враги?.. С другой стороны, нельзя не отметить, что в совете Алисии что-то было — некая элегантная простота. Хотя именно простота-то и настораживала. «Итак, — сказал себе Драко, — я должен рассказать ей о своих чувствах. Рассказать о своих чувствах…» Минутку! А как именно это делается?.. — Подожди! — крикнул Драко. Алисия, уже успевшая дойти почти до конца коридора, обернулась, на ее лице заиграла широкая улыбка при виде племянника, едва не бегущего к ней. — Ну, что еще? — Как я должен с ней говорить? Надо ли купить цветы? А может — коробку конфет? Есть ли какие-нибудь особые слова, которые надо сказать? Я не имею ни малейшего представления о том, как себя вести в подобной ситуации! — Просто скажи ей. После еды, я думаю… Или лучше до — не исключено, что вы решите вообще пропустить обед… Драко выругался и ударил кулаком по ладони. — Я пригласил к нам подругу Гермионы. Наверно, теперь уже неприлично будет отменять ее визит! — Алисия сочувственно погладила по плечу разбушевавшегося Драко. — Ничего страшного. Ты переживешь и это, я в тебя верю, — она улыбнулась в ответ на его сердитый взгляд: — Я тебя тоже люблю. Ближайшие несколько часов можешь потратить на то, чтобы собраться с мыслями. Увидимся за обедом. А сейчас мне предстоит почитать скучнейшую книгу по зельям, так что я пошла, — Алисия улыбнулась в последний раз и скрылась за дверью своей комнаты. Нахмурившись, Драко несколько минут постоял, упершись невидящим взглядом в стену, потом развернулся и направился по коридору к лестнице, ведущей вниз. В холле он засунул руки в карманы и уставился в потолок, украшенный великолепными картинами, но всё, что в данный момент видел Драко, — это лицо Гермионы, на котором друг друга сменяли всевозможные эмоции: ненависть и страсть, безразличие и любовь, неприязнь и желание… Да, он скажет ей о своих чувствах, просто не сможет не сказать!.. Но сначала… сначала нужно будет рассказать о лазейке в завещании. Еще до признания в любви, потому что после него Гермиона, возможно, уже не сможет оценить сложившуюся ситуацию беспристрастно, а если еще учесть ее гриффиндорскую натуру, которая после такого признания вообще не станет рассматривать возможность развода — из опасения, что это огорчит его или еще из-за какой-нибудь благородной чепухи… Что ж, значит, определились: программа на сегодняшний вечер будет следующей — обед, обсуждение вновь вскрывшихся в связи с завещанием обстоятельств, а потом… Да, такой порядок лучше всего. В дверь постучали. Не дожидаясь домового эльфа, Драко сам подошел к двери и распахнул ее. Его взгляду предстала девушка с белокурыми волосами до плеч и пронзительно-голубыми глазами, одетая в джинсы и футболку. Рядом с ней стоял молодой человек — также в магловской одежде. Его волосы были черными, а глаза зелеными, особая примета — на лбу шрам в виде молнии. — Драко, — девушка слегка кивнула ему с вежливой улыбкой. — Пенси, — ответный кивок. — Ныне Поттер, не так ли? Поздравляю, Поттер, — Пенси удивленно изогнула бровь, и Драко пояснил: — Это я не тебе, а ему. — Чудненько, — ядовитая ухмылка. — Будем, значит, вести себя по-детски? Драко сделал глубокий вдох и вознес молитву к Мерлину, умоляя ниспослать ему терпение и не дать свершить убийство своей лучшей подруги и ее мужа! Он зажмурил глаза в надежде на то, что открыв их, не увидит перед собой Пенси и Гарри Поттеров, но они так и остались стоять у входа в его дом… «Конец света, — подумал Драко. — Это просто конец света!» Так много произошло за последние несколько часов: он осознал, что влюбился в Гермиону, пригласил ее лучшую подругу на обед, его лучшая подруга с мужем заявились к ним в гости… Драко выругался, увидев подходящего к дому незнакомого молодого человека: если Мерлин или еще какое-нибудь высшее существо, распоряжающееся судьбами простых смертных, находится сегодня в особо игривом настроении, то это, вне всякого сомнения, должен быть бывший бойфренд Гермионы! Он остановился точно посередине между Гарри и Пенси, окинув последнюю оценивающим взглядом. — Дама, на которую ты уставился, — моя жена, — не слишком-то дружелюбно заметил Гарри. — Так что отвали! — О, Гарри, не стоит так горячиться, — судя по тону, происходящее развлекало Пенси. — Я вполне могу сама постоять за себя. — Не сомневаюсь, но в качестве мужа я должен озаботиться защитой твоей чести и достоинства! — Конечно, должен, — она улыбнулась, — тем более что, озаботившись, ты выглядишь просто потрясающе… — Простите, — перебил незнакомец. — Я ищу Малфоя. Это ведь его дом? — Да, это мой дом, — Драко сделал шаг вперед. — Отлично, — и не говоря более ни слова, странный молодой человек врезал кулаком ему прямо в челюсть. Глава 12. Тайное становится явным — …Я по-прежнему считаю, что ты не должен был бить его, — заметила Пенси, прикладывая холодный компресс к подбородку Драко. — Поэтому ты не захотела исцелить мой синяк? — стараясь не обращать внимания на боль, вспыхивающую при каждом движении челюсти, поинтересовался тот. — Лично мне кажется, она права, Малфой, — вмешался в беседу Поттер. — Отцепись… — буркнул Драко. — К тому же, этот тип сам напросился. Никто не может ударить меня, не получив сдачи. — Пенс, — Поттер со скучающим видом оперся о стену, скрестив руки на груди, — Видно, он не заслужил даже холодного компресса. Пусть помучается. — Возможно, ты прав, Гарри, — задумчиво произнесла Пенси, убирая мокрую тряпку с лица Драко. — Серьезно? А то я было уже начал думать, что одна ты из нас двоих бываешь права. — Дорогой, ну могу я время от времени сделать тебе приятное? — ухмыльнулась миссис Поттер. — Попал под каблук жены, а? — голос Драко звучал почти с благоговением. — Мои поздравления, Пенси. — Кстати, о женах: а где же Гермиона? Мы не виделись со дня нашей свадьбы, а с тех пор, похоже, утекло немало воды. В тот раз она тебя ненавидела. — Могу уверить: я отвечал ей взаимностью… — Вот потому, как только мы прочитали в новостях о вашей свадьбе, — продолжила Пенси, — нашим первым желанием было тут же вернуться домой, но этого-то, к сожалению, мы сделать не могли, как бы сильно ни хотелось выяснить все обстоятельства столь неординарного брака… Да, не могли: наше свадебное путешествие носило и деловой характер. Гарри должен был сыграть массу квиддичных матчей, которые занимали его целыми днями, а по вечерам его занимала я… — Но должен сказать, мы с огромным трудом удержались от того, чтобы бросить все дела и вернуться в Англию, — заметил Гарри. — Особенно после того, — на губах у Пенси заиграла улыбка, — как прочитали в «Пророке» слова профессора Трелони, я цитирую: «Всегда знала, что они поженятся — рано или поздно. Еще в первый год их обучения в Хогвартсе я прочла это в расположении звезд. И сердце мое все время раскалывалось на части, видя, как они с упрямством, достойным лучшего применения, борются с влечением друг к другу…» — завершить фразу Пенси не смогла: она расхохоталась и смеялась, пока из глаз не потекли слезы. — Ну, что можно сказать? — фыркнул Драко. — Старая карга очередной раз попала пальцем в небо. Я на Гермиону в Хогвартсе и не смотрел-то почти… — А когда посмотрел? — в глазах Поттера засветилось искреннее любопытство. — На оглашении завещания? — высказала предположение Пенси. — Откуда ты знаешь? — воскликнул Драко. — Твой отец связался со мной, — она пожала плечами, — и сообщил об изменениях, которые внес в свою последнюю волю. — И ты мне не сказала?! — А я должна была?.. — Пенси! — Эй, Малфой, — Поттер оторвался от стены и стал рядом с женой. — Успокойся: что сделано — то сделано. К тому же, не далее как полчаса назад ты с неподдельным азартом кинулся защищать честь Гермионы от посягательств этого придурка, а значит — и в самом деле заботишься о ней. Вот мне и интересно, в какой же момент с тобой произошли такие перемены… — А мне, — послышался голос со стороны коридора, — интересно, почему это мой лучший друг и его жена сидят в кухне с моим мужем, щеголяющим к тому же внушительным синяком на подбородке? — Гермиона улыбнулась Поттеру: — Иди сюда, Гарри. Тот ответил ослепительной улыбкой и, подойдя, заключил Гермиону в такие крепкие объятия, что у нее перехватило дыхание. Драко проигнорировал внезапную вспышку ревности: он знал, что Поттер любил Пенси, а при всех его недостатках, в непорядочности гриффиндорца не обвиняли даже злейшие враги. К тому же, ревновать к Поттеру — явный моветон… — Пенси, — Гермиона, в свою очередь, крепко обняла подругу, — ужасно рада снова тебя видеть. Надеюсь, ваш медовый месяц прошел хорошо? — Чудесно. Особенно когда мы читали о ваших эскападах на итальянском, немецком и португальском языках! Щеки Гермионы чуть порозовели, и Поттер улыбнулся: — Она просто шутит — на португальском ничего о вас не писали. Гермиона игриво шлепнула его по руке. — Не припомню, чтоб раньше ты был таким веселым, — заметила она. — Сказывается, как видно, благотворное влияние Пенси. — О, да, — согласилась та. — Я работаю над его воспитанием, — обращаясь к мужу, Пенси добавила: — И не вздумай отпускать шуточки по этому поводу! — Поттер закрыл раскрытый было рот и ухмыльнулся. Поттер — ухмыляется?.. Раньше он даже не знал, как это делается, подумал Драко. Определенно, Пенси сумела излечить супруга от чрезмерной застенчивости… — Но вы мне зубы не заговаривайте, — Гермиона вернулась к первоначальному вопросу. — Откуда у моего мужа синяк? Надеюсь, Гарри тут не при чем? Драко и Пенси переглянулись. — Ну… — начал Драко. — Понимаешь… — произнесла Пенси. — Его ударил твой бывший бойфренд, — внес ясность Поттер. — Мой… — глаза Гермионы гневно сверкнули. — Джефф?! Вот мерзавец! — прошипела она и добавила: — Надеюсь, ты не сильно пострадал, Драко? — пораженный такой заботой о своем благополучии, тот молча кивнул. — Но ты хоть преподал ему урок? — Похоже, — произнес Поттер, удивленно распахнув глаза, — не я один переменился. Кто бы мог ожидать от тебя, Гермиона, подобной мстительности?.. — А как, по-твоему, я должна реагировать? Мерзавец имел наглость предположить, будто может безнаказанно прийти сюда и бить моего мужа в челюсть?! Как бы Драко ему ни ответил, это было вполне заслуженно, не сомневаюсь… Знаете, я даже почти готова разыскать его и врезать еще и от себя! — Ну-ну, — хмыкнула Пенси, изумленно вздернув брови. — Не знаю, как насчет всего остального, но одной совместимости ваших характеров вполне достаточно, чтобы обеспечить безмятежную семейную жизнь. Не так ли, дорогой? — Сто процентов, — согласился Поттер и снова ухмыльнулся. — Кто бы мог подумать, что вы двое способны так заботиться друг о друге? — к его удивлению, парочка отнюдь не кинулась с жаром оспаривать данное заявление, и Поттеры обменялись удивленными взглядами. — Я так точно не ожидала ничего подобного, — заметила Пенси. — По всей видимости, вы не знали о лазейке в завещании? Или просто решили не обращать на нее внимания? — О какой лазейке? — осторожно спросила Гермиона. — Вероятно, это ответ «не знали», — заметил жене Гарри. — Как я уже говорила Драко, — начала Пенси, — его отец связался со мной, когда переписал завещание. Судя по всему, он решил оскорбить тебя, Гермиона, еще раз — напоследок, так сказать. В конце концов, он и в Азкабане-то очутился именно с твоей подачи… Предательство Драко, как оно ни гневило его, Люциус решил оставить без последствий: какой смысл пристроить подобную штуку своему единственному наследнику? Да и перспектива внуков-полукровок, естественно, совсем ему не улыбалась… Итак, Люциус придумал искусный, по его мнению, план: сделать так, чтобы показалось, будто Драко вынужден жениться на тебе, тогда как на самом деле это было не так. В завещании оговаривалось, что деньги перейдут ко мне, если вы не заключите брак или разведетесь. Но, скажем, наш брак, в котором Люциус всегда был заинтересован, не оговаривался никакими условиями… И, кстати, он прекрасно знал: хотя Драко и переметнулся на вашу сторону, он по-прежнему на дух не переносит ни тебя, ни твоих друзей! Подытожим: покойный свекор хотел подразнить «наглую грязнокровку» всем состоянием Малфоев, а потом Драко просто бы рассмеялся тебе в лицо и отправился вести свою привычную жизнь — в богатстве и роскоши… Но похоже, он переоценил твою сообразительность, Драко, поскольку ты так и не нашел этой лазейки! — Сегодня нашел, — буркнул Драко, чувствуя себя ужасно глупо. — Пару часов назад. Гермиона за все время рассказа Пенси не проронила ни слова и теперь стояла, скрестив руки на груди и не поднимая глаз от земли. — Полагаю, — произнес Гарри, глядя на подругу, — нам пора откланяться. Не надо нас провожать — мы найдем выход сами, — он сомневался, что хозяева его услышали, так пристально Гермиона изучала свои туфли, а Драко — Гермиону. Не обращая внимания на протесты жены, Гарри покачал головой и потащил ее к двери. — Гермиона? — Драко нерешительно подошел ближе. Собственная нерешительность потрясла его — подобные качества не пристало проявлять Малфоям. Но он чувствовал: вся его жизнь напрямую зависит от того, что будет сказано между ними в ближайшие несколько минут. — Значит, развод? — неожиданно спросила Гермиона, поднимая голову и глядя ему прямо в глаза. На лице ее застыла ледяная маска. — Гермиона… — Не надо меня успокаивать! — она нетерпеливо взмахнула рукой, направляясь к двери. — Сейчас я соберу вещи и избавлю тебя от своего присутствия. — Гермиона! — Драко успел схватить ее за запястье. — Не уходи. — Почему? — Потому что, — он нервно сглотнул, — я не хочу разводиться. — Почему? — повторила Гермиона, разворачиваясь к нему лицом. В ее глазах горело свирепое любопытство, словно ее жизнь, в свою очередь, зависела от его ответа. И что же, скажите на милость, должен он сказать?! Слова: «Потому что я люблю тебя» казались слишком затасканными и не соответствующими его характеру. Драко открыл рот, снова закрыл его… — Чёрт! — пробормотал он после короткой паузы, притянул Гермиону к себе и страстно поцеловал. Поцелуй не был похож ни на один из тех, которыми они обменивались прежде, столько в нем было страсти и… и любви. Он целовал ее с жадностью, никогда ранее не испытываемой, прекрасно понимая: это вполне может оказаться их последним поцелуем, если Гермиона не захочет оставаться с ним — теперь, когда у нее есть выход. И в самом деле: она совершенно спокойно может выйти замуж за Уизли — или любого другого мужчину по своему усмотрению, а с деньгами, которые Драко, как истинный джентльмен, намеревался дать ей при разводе, ей не придется думать и о материальных проблемах. Так зачем же ей оставаться с ним?.. А поцелуй тем временем продолжался, и нотка отчаяния, зазвеневшая в сердце Драко, не давала ему остановиться. Возможно, подумал он, позже Гермиона и пожалеет о том, что случилось, но сейчас Драко это не волновало: не отрываясь от ее губ, он повлек супругу из кухни в сторону одной из гостевых спален на первом этаже, которая — Драко знал это абсолютно точно — в данный момент пустовала. — Гермиона… — прошептал он, переместив поцелуи на ее шею. Она в ответ прошептала его имя… Тем больше был шок, когда Гермиона оттолкнула его от себя, едва договорив слово «Драко»! — В чем… — Зачем? — перебила она, скрестив руки на груди и разглядывая Драко со странным выражением в глазах. — Что зачем? — Не понимаю! — из глаз Гермионы хлынули слезы. — Я думала ты будешь только рад возможности развестись со мной, сохранив при этом денежки своего папаши, а ты говоришь совсем другое! И целуешь меня, словно… Словно я действительно тебе дорога, — закончила она почти шепотом. — А что, если так оно и есть? — собственные слова потрясли Драко: он никогда не рассчитывал произносить что-либо подобное вслух. Гермиона уставилась на него с удивленно раскрытым ртом, и Драко тут же насторожился, хотя и промолчал. — Т-ты… — казалось, она разучилась связно говорить. — Да? — О, Драко, — прошептала Гермиона. — Я тебе… — у нее не хватило сил закончить фразу. Драко скрестил руки на груди и вновь ничего не сказал, не желая раскрывать свою душу еще больше. — Драко? — повторила Гермиона, положив руку ему на плечо. — Почему в это так трудно поверить? — наконец, Драко смог заставить себя говорить. Заглянув в ее карие глаза, он увидел, что они сияют — неужели… от счастья?! — О, Драко! — воскликнула Гермиона, обвивая мужа руками. Умиротворенно вздохнув, она положила голову ему на плечо. Драко никогда не был особо хорош в выражении своих чувств, но сейчас он понял, что нужно сделать, и обнял Гермиону в ответ. От силы его объятий у нее перехватило дыхание. — Драко, — отдышавшись, произнесла она, — я должна тебе кое-что сказать: ты… ты тоже мне очень-очень дорог, даже больше — кажется, я в тебя влюбилась! — Драко сразу поверил: эти голос и улыбка не способны обмануть. Свое признание Гермиона произнесла, медленно и четко выговаривая каждое слово: то ли для того, чтобы он всё-всё понял, то ли убеждая и саму себя, что она говорит правильные вещи. — Конечно, — быстро добавила Гермиона, — ты не должен чувствовать себя связанным моим признанием, но если сочтешь возможным продолжить наш брак, то и я не буду слишком уж против этого возражать. Драко улыбнулся — настоящей улыбкой, широкой и радостной. — Абсолютно с тобой согласен, — он вновь нежно приник к ее губам. — Хоть и говорят, что хорошее дело браком не назовут, стоит всё же попытаться найти светлую сторону и в нём… * * * — Что значит «они мирятся»? — сердито спросила Джинни у лучшего друга ее брата, отказывающегося впустить ее в дом. — С чего вдруг им надо мириться? — Говорила тебе, что будет лучше, если я всё расскажу? — Пенси взглянула на мужа и продолжила, обращаясь уже к Джинни: — На самом деле, это нельзя, строго говоря, назвать словом «мирятся». Если рассказывать по порядку, то получится длинная история из тех, которые лучше всего идут под бутылку огневиски. — Я не пью, — строго сказала Джинни. — Почему же? — изумленно спросил Гарри. — Потому что… — она поколебалась, но все же продолжила: — Я беременна. — Поздравляю! — Гарри улыбнулся. — Не знал, что вы с Симусом снова вместе. — Если еще один человек скажет подобное, то я… То я семь шкур с него спущу и голым в Африку пущу — на метле с необструганной рукояткой! А если это окажется мужчина, то оторву ему вдобавок сами-знаете-что, и пусть летит впереди него — наподобие снитча!.. — Да, Джинни, — произнесла Пенси, отсмеявшись, — с такой богатой фантазией ты не пропадешь. Надо будет пообщаться с тобой как-нибудь — причем я все-таки настаиваю на участии в разговоре бутылки огневиски, даже если придется ждать, пока ты не разродишься… По поводу Драко и Гермионы: они пять минут назад обнаружили, что могут развестись, если захотят… Но они не хотят — вот в чем штука! — Выходит, она действительно ему небезразлична?! — воскликнула Джинни в полном восторге. — Можешь не сомневаться, — решительно подтвердила Пенси. — Он никогда в жизни ни на кого не смотрел так, как на Гермиону. Ну, знаешь — словно она держит в своих руках весь мир до самых звезд и его сердце в придачу… Интересно, сама-то Гермиона это понимает? — Думаю, да, — заметил Гарри. — Она ведь не совсем рассеянная. — Это точно, — согласилась Пенси. — И всё же: как такое могло произойти? — из голоса Джинни еще не до конца испарилось недоумение. — Разве не ясно? — хмыкнула Пенси. — Из-за Люциуса, хотел он того, или нет. — Представляю, как он перевернется в гробу, когда узнает о матери своих внуков! — ухмыльнулся Гарри. — М-да, — задумчиво произнесла его жена. — Хотела бы я видеть его лицо в тот момент… Глава 13. Эпилог. Царствие подземное ему… Плутон улыбнулся, двигая фигуру. — Думать надо, думать, — нравоучительно произнес он. — Я видел твой ход еще двадцать минут назад, — Люциус Малфой нахмурился, но ничего не сказал. — Плутон! — раздался женский голос откуда-то сверху. — Дорогуша, у нас тут есть кое-что интересное для Люциуса. — Серьезно? — в голосе повелителя подземного царства звучала неподдельная заинтересованность. — Сейчас придем. — Что такое? — насторожился Люциус. — Ты разве не хочешь посмотреть, как идут дела у твоего сына? — ухмыльнулся Плутон. Глаза Люциуса засияли. Чудесно, подумал он, не сомневаясь, что увидит картину, которая долгие годы будет согревать ему душу в холодных и мрачных подземельях. Драко с Пенси — как и должно быть. Последние годы жизни Люциус с огромным удовольствием наблюдал за тем, как они становились ближе и ближе друг к другу. Что ж, по крайней мере, у него будут чистокровные внуки… — Пошли, — сказал Плутон, вставая. Они поднялись по лестницам (самое нелюбимое для Люциуса занятие в царстве мертвых: лестницы тут были повсюду, и спуски и подъемы по ним растягивались едва ли не на вечность) и подошли к нише в стене, у которой стояла позвавшая их женщина. Люциус старался на нее не смотреть — это было небезопасно: однажды он слишком долго не отводил от нее взгляда и чуть не ослеп. От женщины исходил странный ярко-белый свет. — Персефона, покажи ему, — распорядился Плутон. Ну, конечно, сообразил Малфой, Персефона — супруга подземного владыки. Она знаком велела ему подойти поближе и указала на стоящий рядом с ней каменный резервуар, наполненный серебристой жидкостью. Похоже на думоотвод, отметил про себя Люциус, устремив взгляд внутрь. Почти тут же его втянуло в резервуар, и когда серебристый туман рассеялся, пред ним предстало Поместье Малфоев. На вид оно было таким же, как и при его жизни, но остальные органы чувств сигнализировали: что-то изменилось. Вот слух донес до него детские голоса и смех, и Люциус замер в изумлении: неужели прошло столько времени, и у Драко с Пенси успели родиться дети? Что ж, приятно будет взглянуть на внуков, хотя, представься такая возможность, он обязательно попенял бы их родителям: детей надо воспитывать в строгости, не позволяя им бегать по всему Поместью, орать и смеяться… Тут в комнату влетела маленькая девочка, запыхавшаяся от быстрого бега. На вид ей было лет пять. — Мамочка! — позвала она. — Иду, Эвелин, — послышался приятный мелодичный голос. Однако этот голос совершенно определенно принадлежал не Пенси! В комнату вошла молодая женщина в дорогой даже на вид мантии изысканного покроя. Ее каштановые волосы были собраны в хвостик. Определенно — не Пенси, но кто тогда?.. Минуточку… Он мог вспомнить лишь одну женщину с подобной внешностью! — Что случилось, Эвелин? — в глазах женщины плясали веселые искорки. — Джеймс гоняется за мной! — девочка возмущенно скрестила ручки на груди, типично малфоевским жестом. «О боги! — подумал Люциус. — Да, она точно моя внучка! Но это означает, что…» — А где Джеймс? — Не знаю, — серые глаза девочки выражали озабоченность. Казалось, невозможно было представить более неприятную картину, однако в следующий миг стало еще хуже: в комнату вошел Драко. Если бы он скривился при виде женщины, Люциус почувствовал бы себя гораздо лучше. Но Драко не скривился, а, наоборот, сделал такое, от чего его отец непременно упал бы в обморок, если бы относился к категории склонных к ним людей. — Гермиона, — произнес Драко, улыбаясь. Улыбаясь! Его собственный сын улыбается грязнокровке! Мало того: он склонился к ней и поцеловал — Люциус почувствовал приступ тошноты. — Я ищу тебя по всему дому, — он снова улыбнулся. — Ну, как там дела у моей маленькой девочки? — Драко присел на корточки, чтобы заглянуть дочке в глаза. — Все хорошо, папочка, — ответила та, — Вот только Джеймс постоянно гоняется за мной. — Правда? — спросил Драко, широко раскрыв глаза в деланном удивлении. Эвелин кивнула так, что ее золотистые кудряшки запрыгали вверх и вниз. Не успел Драко ничего сказать, как в комнате появилось новое действующее лицо — мальчик с черными волосами и голубыми глазами, вылитый… «О боги, только не это!» — Ну, Джеймс Поттер, тебе не стыдно так себя вести? Я тебя спрашиваю!.. И даже у ко многому привычных владык подземного царства заложило уши от леденящего душу вопля, исторгнутого из уст Люциуса Малфоя…